А так – заманчиво, ох как заманчиво! Но Инна решила твердо: она не возьмет себе с этих денег ни цента.
Ну вот, подумала с грустью, я уже делю шкуру неубитого медведя.
Ты, юная Инночка, сначала еще получи эти десять тысяч! Да что там – выберись первым делом хотя бы отсюда… тьфу ты черт, прицепилось же ко мне это придуманное Этапом обращение! Юная Инночка шла под землей, труп увидала вдруг перед собой… как там дальше? Инна у трупа взяла пистолет – больше в туннеле том жителей нет. Вот присочинится же иногда такое! Почему я, кстати, в самом деле не взяла тот пистолет? Хотя – зачем он мне, я и стрелять-то не умею… Ладно, проехали. Разогналась, понимаешь: идти мне завтра в институт или не идти? Ты из тупика сначала выйди, да?!
Инна вскочила и принялась мерить комнату шагами. Она терпеть не могла долго сидеть на одном месте, а тем более – если при этом нечем было заняться. Попалась, значит, так элементарно попалась, по дурости своей, как мышь в мышеловку. Только мышь ловят на сыр – а ее поймали на зеркало. Да будь оно проклято, это зеркало! Инна подошла к нему поближе, состроила зловещую гримасу и погрозила бессловесному предмету кулаком – отражение ответило ей такой же угрозой.
– Ах ты дря-а-ань! – выкрикнула агрессивно; конечно, зеркало само по себе было ни в чем не виновато, но ей страшно хотелось на чем-то сорвать накопившуюся злобу. Потом отвела руку назад и замахнулась для удара. Ой! – остановилась в последний момент: мало тебе сломанного ногтя, что ли? Еще и руку искровавить хочешь, ты, дурочка, идиотка несчастная? Она все-таки ударила – несильно, только едва толкнула – это был не более чем жест отчаяния. И тут же отскочила, пораженная случившимся.
Зеркало вздрогнуло, на миг изогнулось, пустив волны по изображению Инниного двойника, и застучало противным металлическим лязгом несмазанного механизма. Затем, чуть продвинувшись вперед, отделилось от стены и с таким же лязгом отъехало влево.
– Я фигею… – пробормотала Инна. Подумала: надо было чаще играть в компьютерные игрушки. В эти, как их… эр-пэ-гэшки, вот.
За зеркалом обнаружилась зловеще-черная, грязная каменная стена.
В стене были три трубы – одна у самого пола, другая на уровне головы и третья как раз между ними. Трубы призывно глядели на Инну жуткими черными дырами – их ширина была вполне достаточной, чтобы внутри смог проползти человек. Проползти как змея, как червяк какой-нибудь!
Всю жизнь мечтала лазить по трубам, подумала Инна. Вот ни о чем другом так не мечтала, как об этом. Конечно же, там внутри темно, грязно, и вонища стоит… А главное, даже непонятно, куда они ведут, трубы эти. Может быть, там вообще тупик. А может, там крысиное гнездо… Нет, что-то я путаю: гнездо – осиное, а у крыс как-то по другому называется. Ну, неважно. А может, там дальше вода течет, или вообще кислота какая-нибудь. Вот залезу – а она тут и потечет, и тогда тебя, девочка, только и поминай, как звали… Ну как? Не правда ли, замечательная перспектива?
Инна кивнула сама себе: конечно, еще и какая замечательная!
Наугад выбрала среднюю трубу: выглядели все три совершенно одинаково, но в эту по крайней мере было легче забираться. Вдохнула на полную грудь: кто знает, вдруг это последняя в жизни возможность надышаться по-человечески? На прощание оглядела комнату, втайне надеясь, что столь желанный выход как по волшебству возникнет в ней из ниоткуда. Нет, чем-чем, а волшебством тут явно не пахло. Мошенничеством – это может быть, и подлостью, без сомнения, тоже. Ну что ж – с богом! Инна хлопнула рукой об руку, ухватилась за край трубы, сунула в нее руки, потом голову… О, проклятье, бог ты мой! В нос ударил затхлый дух, наполненный животными испражнениями и другими неведомыми, но ничуть не более приятными запахами. Она поспешила закрыть нос. Черт, вот об этом уж точно никто не предупреждал, а то она бы как-нибудь позаботилась захватить с собой противогаз. И что же делать? Инна колебалась еще с полминуты, потом подумала: если она не собирается ждать у моря погоды – а она не собирается – то это только вопрос времени. Все равно придется лезть, неизбежное не оттянешь. Она подтянулась и протиснулась в трубу целиком; сначала еще пыталась придерживать нос, но так было неудобно ползти. Решила: буду дышать ртом, может это и вреднее, зато вонь чувствуется гораздо меньше. Какое счастье, что в животе ничего нет, кроме разве что чая!
Почти сразу наступила полная тьма. Главное – не пугаться, думала Инна. Не пугаться, что бы ни случилось. Для поддержания бодрости духа она тихонько запела:
"И рабочему – труба!
И колхознику – труба!
Ну а Инночке-красавице
Тем более – труба!"
К сожалению, долго поднимать настроение таким образом не удалось – уже после второго повтора Инна почувствовала, что задыхается. Она тут же прекратила пение, хотя мысленно все еще продолжала его – так было всегда, стоило какому-нибудь мотивчику привязаться к ней, и отделаться от него потом было уже нелегко. Впрочем, сейчас она и не стремилась отделаться – наоборот, эта бессмысленная песенка хоть немного отвлекала ее от окружающей обстановки. Инна протягивала вперед руки и, прижимая их к стенкам трубы, тянулась вслед за ними сама, отталкиваясь ногами. Черт, долго еще? Она поняла, что начинается поворот, только ощутив, как изгибается ее тело. Ну что ж – поворот так поворот, лишь бы не тупик. Руки снова продвинулись вперед, и пальцы нащупали целый слой какой-то жидкой грязи. О, господи! Думала ли она, что будет когда-нибудь ползать по дерьму – причем, можно сказать, практически добровольно? Инна сплюнула; тут же выругала себя: ей же сейчас по собственному плевку придется ползти!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42