– Передашь? Ты уверен, что это такая уж хорошая идея?
Коллин пожал плечами.
– Я готов рискнуть. – Протянув руку, он ласково погладил ее по щеке кончиками пальцев. – Не волнуйся, Эшли. Все пойдет как по маслу.
– А если нет?
– Я говорю – все получится.
– Вдруг что-нибудь случится?
– Предоставь дело мне, ладно? У меня припасено еще несколько трюков на всякий случай.
– Коллин, ты когда-нибудь задумывался о том, чтобы завести семью? – помолчав, спросила Эшли. – Иметь жену, детей?
Он на мгновение заколебался – так велико было искушение сказать ей, что он на самом деле об этом думал.
– Нет.
– Почему?
Коллин нахмурился, сознательно избегая взгляда Эшли.
– Я не создан для семейных уз, – буркнул он, сделав вид, что его очень интересуют бумаги, разбросанные на столе.
– Понятно, – теперь Эшли тоже не смотрела на него. – И что ты собираешься делать, когда все закончится, я уеду, а компания полностью окажется в твоих руках?
– Честно? – спросил Коллин, оторвавшись от бумаг. – Понятия не имею.
– Вот это мне в тебе больше всего нравится, – холодно бросила Эшли. – Полагаю, такой подход мог бы стать твоим жизненным кредо.
У Коллина желваки заходили на скулах.
– Надо думать, я заслужил, чтобы ты со мной так разговаривала. – Он помолчал. – Знаешь, Эшли, мне казалось, ты больше обрадуешься, узнав, что совсем скоро сын будет с тобой.
– Мне тоже так казалось, – сказала она и вышла, хлопнув дверью.
В первое мгновение у Коллина возникло желание вскочить и догнать Эшли, но он удержался. «Ты упрямый осел, – в который раз обругал он себя. – Ты должен объясниться с ней. Пока еще не слишком поздно».
Эшли вошла в музыкальный салон, где утреннее освещение было лучше всего. Где стоял мольберт с прикрепленным к нему большим листом бумаги. Начала стягивать чехол и… замерла. Прошло уже так много времени с тех пор, как она брала из коробки черный, остро отточенный карандаш и подходила к мольберту, обдумывая, что сейчас будет рисовать…
В конце концов чехол был все же снят, уверенные темные линии одна за другой стали возникать на чистом листе бумаги, и тут произошло маленькое чудо: что-то проснулось в глубине души и захватило Эшли с такой мощью и страстью, как это бывало только в прежние, канувшие в вечность времена.
– Художник всегда остается художником.
Вздрогнув, Эшли оглянулась. Она так увлеклась, что потеряла представление о времени, не знала, как давно начала рисовать, и тем более – как долго Коллин молчаливо стоял у нее за спиной.
– Ты всегда так подкрадываешься? – спросила она, сердито бросив карандаш.
– Привычка – вторая натура, – пожал плечами Коллин и подошел поближе к Эшли. – Как бы то ни было, ты даже не подозревала бы о моем присутствии, не вздумай я продемонстрировать, что тоже кое-что смыслю в искусстве. – Он кивнул на мольберт. – Вернешься к этому, когда все закончится?
– Вероятно. – Эшли улыбнулась вымученной улыбкой. – Чем еще мне заниматься?
– Звучит так, будто это твое последнее прибежище, – усмехнулся Коллин.
– Может быть. – Она снова повернулась к мольберту.
– Оставь, Эшли, – проворчал Коллин, недоверчиво покачав головой. – У художников – настоящих художников – это в крови. Если что-то мешает им заниматься любимым делом, они ждут не дождутся, когда смогут вернуться к нему.
Эшли вопросительно вскинула бровь:
– И откуда тебе это известно?
– Моя мать тоже была художницей, правда, не слишком удачливой. На самом деле она рисовала очень хорошо и наверняка добилась бы успеха, просто никогда не делала это своей целью. – Коллин бросил взгляд на мольберт и снова повернулся к Эшли. – Ты во многом очень похожа на нее.
Эшли улыбнулась. Зная Коллина, было нетрудно догадаться, что это самый большой комплимент, на который он способен.
– Я всегда хотела только этим заниматься, – призналась она. – Краски и живописные образы еще с детства завораживали меня… И то, что я могла переносить их на бумагу, казалось удивительным. Позже, увлекшись пейзажами, я чувствовала себя крошечным, но все же Богом, способным создавать новые миры на радость людям. – Эшли остановилась с заколотившимся сердцем. – А как ты, Коллин? Решил что-нибудь насчет того, чем заниматься дальше, когда мы… когда все кончится?
– Какая-то часть души подталкивает меня вернуться к фехтованию, – ответил он, пожав плечами. – С тех пор как я оставил это занятие, что-то внутри меня всегда томилось по нему. Правда, для Олимпийских игр я уже немного староват, и все равно, неплохо бы…
– Что? – спросила Эшли, с волнением ожидая, что за этим последует.
– И потом мне, наверное, придется взвалить на себя ответственность за будущее компании. В особенности теперь, когда я контролирую ее.
– Почему?
– А больше некому, Эшли. Не Джастину же!
– Может быть, ты справился бы и с тем, и с другим? Есть очень много крупных административных работников, у которых хватает времени и сил одновременно довольно серьезно заниматься спортом. Например, поло.
Коллин покачал головой с таким видом, точно уже обдумывал эту идею и отказался от нее:
– Это мне не по силам. Не стоит браться за слишком многое, а то может не получиться ничего.
– Уверена, с тобой такого не произойдет, – криво улыбнулась Эшли.
Коллин тоже улыбнулся в ответ, но в глазах его стыла печаль.
– Тебе трудно судить. Ты видела меня, когда я был полностью поглощен одной-единственной идеей.
– Мне кажется, ты способен заниматься всем, чем захочешь, – возразила Эшли.
– Я так не считаю.
После небольшой паузы она снова заговорила:
– Тебе так много дано, Коллин. Ты действительно никогда не думал о том, чтобы… остепениться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131