— Пиццу принесли! Выходи, а то не достанется.
И почему это люди считают, что пицца — ответ на все проблемы?
Клео вылезла из ванны и, вытеревшись, повязала полотенце вокруг головы. Не желая снова облачаться в наряд, который носила весь день, она набросила белый махровый халат, висевший в ванной, и туго завязала пояс.
Когда она вышла, Дэниэл полулежал на кровати с куском пиццы в одной руке и пивом в другой и смотрел CNN. Клео приподняла крышку коробки с броской красной надписью на белом фоне.
— С ветчиной и ананасом с одной стороны и с анчоусами с другой, — подсказал Дэниэл.
Соус был красновато-оранжевый. Больше оранжевого, чем красного, показалось Клео, особенно по краям ломтиков ананаса.
— Обе такие аппетитные, что не могу выбрать, — саркастически произнесла она, но сарказма, не сомневалась Клео, Дэниэл в ее голосе не заметил.
Она остановилась на пицце с ветчиной и ананасом, прихватила и пиво и уселась на кровать, которую уже считала своей. Она умела захватывать себе территорию.
— Чего это ты делаешь? — удивился через минуту Дэниэл, когда она собралась приступить к еде. Он недоуменно воззрился на горку ломтиков ветчины, которую она сложила на салфетку рядом с радиобудильником.
— Я вегетарианка.
— Ну ты и выпендрежница!
Клео отхлебнула пива. Как ни странно, прошло легко.
— Почему так трудно поверить, что я вегетарианка?
— Да потому что ты бросила собаку. Какой же ты защитник животных, если бросаешь собаку? Да и дома у нас тогда ты ела стейк, — припомнил Дэниэл.
— Скормила его Вестнику.
Клео придирчиво осмотрела кусок пиццы.
Соус был определенно оранжевым, такого же ржаво-оранжевого оттенка, как лохматый коврик в «Пальмах».
Что это? Она пристальнее вгляделась в кусок пиццы. Неужели волос? Господи, если это так, тогда ей ни за что не съесть ни кусочка.
Клео потянула за волосок — оказалось, сыр. Но что, если внутри сыра волос? Стараясь не смотреть, Клео вынудила себя откусить еще кусок. Она жевала и жевала, чувствуя, как липнет к горлу волос. Проглотила, схватилась за пиво и пила, пока не опустела бутылка. Потом попробовала проглотить еще кусочек пиццы. Ничего отвратительного не ощутила, но больше ей ни за что не съесть. Вот тебе и поела. И в следующий раз, когда она станет есть пиццу, ей непременно будет мерещиться волос.
— Ты что, больше не будешь? — удивился Дэниэл, видя, что она отставила пиццу.
Клео покачала головой.
— Если не хочешь пиццу, закажи что-нибудь другое.
— Нет. — Она вытерла салфеткой рот. И солгала: — Вообще-то я уже ела сегодня. — Она лгала ему, как лгала всем. Так было легче, чем пытаться объяснить, что совершенно безобидные вещи вроде куска пиццы или ломтика тыквенного пирога вдруг становятся похожими по вкусу и виду на клок волос или лоскут мерзкого оранжевого коврика.
Встав, Клео прошла в ванную, долго и тщательно чистила зубы. Сняв с головы полотенце, встряхнула остатками волос. Мокрые, они не выглядели так уж кошмарно. Неровно, конечно, кто ж будет спорить, но не полное уродство хотя бы.
Когда она вышла из ванной, Дэниэл объявил, что теперь примет душ он.
Клео планировала удрать, когда он заснет, но теперь можно было не дожидаться этого.
— А на всякий случай, если у тебя бродят в голове некие ненужные мыслишки, ключи от машины я забираю с собой, — предупредил Дэниэл.
— Я тебе рассказывала когда-нибудь, что брат научил меня заводить мотор и без ключей? Достаточно замкнуть проводки. — И Клео улыбнулась про себя, представляя, как забеспокоится Дэниэл. Пусть гадает, врет она или нет.
— Твоя семейка что — настоящая шайка?
— Ну мы с братом частенько влипали в неприятности.
Хотя на самом деле они были, наверное, самыми образцовыми детьми в мире: вечно старались угодить взрослым. Но всякий раз, когда кто-то интересовался ее семьей, ответ Клео выдавала самый уклончивый. Правду говорить куда больнее.
— Дай-ка сюда халат, — неожиданно велел Дэниэл.
— Что?!
— Твой халат. Дай-ка его мне. Для верности, что не сбежишь.
— Я могу завернуться в простыню, — насмешливо бросила Клео.
— Ну это, пожалуй, будет слишком бросаться в глаза.
Она прикинула расстояние от комнаты до его машины и то, сколько человек ей может встретиться по дороге.
— Только не надо уверять меня, будто ты такая скромница, что стесняешься снять халат.
Это Клео посчитала прямым вызовом. Медленно она распустила пояс. Халат распахнулся. Потом, не сводя с него глаз, она стала стягивать халат, пока наконец тот не очутился у нее в руках.
Дэниэл стоял как истукан, глядя во все глаза.
— Ты ведь просил халат? — Она подняла халат выше и вытянула руку. — Так вот он. Возьми.
Дэниэл сделал к ней три больших шага, выхватил халат из ее пальцев и исчез в ванной.
— Приятного тебе мытья, — с улыбкой пожелала Клео.
В ванной Дэниэл привалился к двери, закрыв глаза. Оглушенный стуком собственного сердца. Черт подери! И чего ему вздумалось? Почему попросту не надел на нее наручники? У него же есть в машине. Но неприятно надевать наручники на женщину. Наручники он вообще, говоря по правде, терпеть не мог. Сукин сын! Но откуда же ему было знать, что под халатом на ней ничего нет? Он-то думал, на ней белье.
Господи! В глазах у него так и стояли ее полные округлые груди, плавный изгиб бедра, треугольничек рыжевато-золотистых волос. И решимость в ее глазах. Отвага. Вызов.
Чего она добивается? Заключить сделку: секс в обмен на свободу?
А он-то решил, что идея переночевать в отеле совсем неплоха. И о чем он только думал? Ночь впереди долгая. Чертовски долгая.
Дэниэл отлепился от двери и включил душ, даже не озаботясь отрегулировать воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71