Равновесие тела и духа. Не слишком хорошо, а просто хорошо.
Вдруг пальцы Эрла больно впились мне в плечо. - Вода!.. Там... Да
нет, тыне туда... О боже! Дальнейшее напоминало дурной сон, где самые
невероятные события происходят в каком-то нереально-замедленном ритме.
Гигантская плотина расползалась, будто намокшая бумага, из щелей сочи-
лась вода, образовывая сотни водопадов, которые устремились вниз, дро-
бясь и сверкая в солнечных лучах. Какое-то мгновение зрелище выглядело
даже красиво - разноцветные грациозные фигурки, застывшие внизу, мозаика
зрительных рядов - все в туманном радужном ореоле водяной пыли. Потом
вопль одновременно из тысячи ртов: - А-а-а-а!..
Человеческая мозаика внизу ожила, задвигалась, будто в калейдоскопе,
и ринулась вверх, к проходам. Давка, столы, визг. Те, кому удавалось пе-
ребраться за спасительный барьер, с любопытством толкались в проходе,
образуя еще большую пробку. А внизу вода, казалось, кипела, заливая кот-
лован, в бурлящей белой пене один за другим исчезали зрительные ряды,
шум воды заглушал крики тонущих, ржанье обезумевших лошадей.
Вода прибывала. Добравшиеся до верхнего ряда, не в силах выбраться
через проход, пытались дотянуться до барьера - всего три метра отвесной
стены. Если стать друг Другу на плечи... Но это никому не приходило в
голову, равно как и у стоящих по ту сторону барьера - намерения помочь.
Каждый спасал себя, каждый, оказавшись в безопасности, превращался в лю-
бопытствующего зрителя.
Два-три раза в жизни мне приходилось наблюдать подобные сцены, когда
невозмутимость зрителей и моя собственная невозмутимость представлялась
вполне естественной. Спасать - обязанность спасательных служб, они несут
за это ответственность и наказываются за человеческие жертвы,
Но сейчас... Эти искаженные ужасом, запрокинутые ко мне лица, почти
все в масках, - будто сцены из какой-то жуткой оперетты! Бетяне страдаю-
щие, бетяне, не похожие на бетян! Желание броситься туда, к ним, навс-
тречу умоляющим лицам и протянутым ко мне рукам. Я не задумывалась, чем
конкретно могу им помочь, но я рванулась из рук Эрла. Я кричала, била
кулаками в чьи-то спины. На какое-то мгновение мне удалось овладеть вни-
манием толпы. Однако происходящее внизу представляло для них несравненно
больший интерес, чем истерика какой-то особы. Не помню, как я очутилась
в объятиях Эрла, меня трясло, будто от холода, а он твердил:
- Прекрати! Они же не люди. Слышишь, Николь, они не люди. Не люди!
Плотина рухнула, и река с победным ревом устремилась в отвоеванный
котлован. Прибыли аэрокары спасательной службы, из них посыпались в воду
водолазы. Толпа расходилась. У барьера, кроме нас, осталась лишь группа
детей, обступивших инженераспасателя.
- Шеф, вытащите мисс Берту. Мы из двести пятого интерната, это наша
воспитательница. Блондинка, в красном платье. Вытащите, шеф...
Нет, я не одинока в своей реакции, кому-то тоже не по себе. Дети. Им
хочется, чтобы ее спасли. Мне даже показалось, что я ее помню - светло-
волосую девушку в красном платье, помню ее запрокинутое ко мне лицо,
сползшую на затылок форменную шапочку интерната номер 205.
Я прижалась к толстой стриженой девчонке, похожей на маленькую Инг-
рид, гладила ее теплый колючий затылок.
- Вытащите ее. Она должна показать нам дрессированных сломов. У нее
билеты. Наши билеты...
- Я позвоню, вас пустят так, - сказал спасатель, - двести пятый?
- А га. Спасибо, шеф. Бежим.
Девочка оттолкнула меня, полумаска соскользнула на шею. Ее спокойные
глаза. В них ничего не было.
Мы были одни. Среди живых мертвецов с обращенными внутрь глазами. На-
ше единение с ними оказалось иллюзией.
Земля-бета окончательно перестала быть нам родиной. Мы стали здесь
чужаками, инопланетянами.
Двое с Земли-альфа, два человека - Адам и Ева. Я вдруг впервые
по-настоящему осознала разделяющую нас и их пропасть. Это была пропасть
между прежней и нынешней Ингрид Кейм.
Планета невозмутимых и спокойных, И мы, навсегда обреченные среди них
на одиночество.
Их преимущество перед нами - преимущество роботов перед живыми. Робо-
там не бывает больно: они в броне своей бесчувственности.
Мы можем говорить им какие угодно слова, кричать, плакать, биться го-
ловой о стену.
В лучшем случае они глянут на нас с любопытством. И пройдут мимо.
Но мы никогда не перестанем страдать от их равнодушия и непонимания.
Потому что мы - другие.
Мне стало страшно. И Эрл, будто почувствовав это, стиснул мою руку.
Мы по-прежнему ничем внешне не отличались от снующих вокруг парочек, но
теперь мой взгляд с болезненной остротой выискивал все новые доказатель-
ства нашей обособленности, нашего несходства с ними.
Сидящие в одиночку на скамейках, прямо на земле. Иногда группами, но
все равно в одиночку. Глаза, обращенные внутрь себя. О чем они думают?
Этого никто не знает, и это никому не интересно, кроме них самих!
На дороге сидит девушка, видимо, ушибла или вывихнула ногу. Толпа об-
текает ее, как река подводную корягу, спутник ее, видимо, ушел с другой,
а она сама терпеливо ждет, когда ее подберет дежурный медицинский аэро-
кар. Когда-то это тоже показалось бы мне вполне естественным. А теперь я
сразу же представила себя на ее месте.
Очень болит нога, Эрл ушел, безучастная толпа обтекает меня, как ко-
рягу.
Я невольно замедлила шаг. Эрл понял, почему, поморщился, но все же
попытался перенести ее на траву, в сторону от толчеи.
Девушка отталкивала его, скулила, он пытался ей что-то втолковать, а
я ждала, и толпа обтекала меня - оценивающие мужские взгляды, прикосно-
вения каких-то горячих липких рук, все эти слоны, бегемоты, медведи,
волки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35