Если не удастся пугнуть ее как следует, мне остается только сматываться из страны… Спасибо, Майк… Сколько времени тебе понадобится?.. Да-да, уж на пару-то часов я сумею ее задержать. Спасибо! – Когда он положил трубку, глаза его торжествующе горели.
Ленч оказался вкусным, хотя и без особых выдумок: суп из зеленого горошка, запеченный морской язык по-дуврски, густой шоколадный мусс и отлично вызревший камамбер.
За столом Адам беззаботно болтал разную чепуху: о романе Джона Леннона с Йоко Оно, который был в полном разгаре, о том, высадят ли американцы в этом году человека на Луну, о том, что Голда Меир станет первой женщиной – премьер-министром Израиля; спрашивал, хочет ли Аннабел остаться вечером дома или поехать танцевать в „Сибиллу".
Каждая минута ленча Аннабел казалась часом. Она пребывала в смятении, стыде и тревоге, зная, что не слишком хорошая актриса. В свое время это подтвердила кинопроба, сделанная в Лос-Анджелесе.
Допив кофе, Адам наконец обратил внимание на необыкновенную прическу Аннабел.
– Я знаю, что ты провела все утро у парикмахера, чтобы стать похожей на Марию Антуанетту, – сказал он, улыбаясь. – Но знаешь, мне что-то очень захотелось испортить тебе прическу.
По-прежнему улыбаясь, он встал, обошел стол, отодвинул стул Аннабел, чтобы она могла подняться, и, крепко сжав ее запястье, повел к лестнице.
Было без четверти три. Майк сказал, что нужно сделать все не раньше пяти, чтобы как следует стемнело.
Глава 30
Пятница, 31 января 1969 года
Адам решительно вел Аннабел наверх, и ей ничего не оставалось, как следовать за ним. Она должна была точно исполнять свою обычную роль: примись она выдумывать отговорки, это выглядело бы странно – такого раньше никогда не случалось. Реакции Адама были такими же быстрыми, а интуиция – такой же чуткой, как у его проклятого черного кота. Он мгновенно понял бы, что за отказом Аннабел кроется нечто другое.
Тогда он принялся бы задавать ей вопросы – сначала мягко, вкрадчиво, как бы между прочим, потом мало-помалу все быстрее, острее и беспощаднее. Аннабел знала, что начнет нервничать, сбиваться, противоречить самой себе – и вот тут-то капкан захлопнется! Она видела, как Адам проделывает это с другими. Что помешало бы ему сделать то же самое и с ней?
В квартире было тепло, теплой была и рука Адама, но Аннабел ощущала дрожь во всем теле и чувствовала, что волоски у нее на шее, пониже затылка, и вдоль позвоночника встают дыбом – тан ощетинивается зверь, чуя опасность. Сильные пальцы Адама не выпускали ее запястья, сжимая его крепко и безжалостно, как стальные наручники.
Аннабел панически страшилась того, что должно было произойти. Если только Адам прикоснется к ней, она не выдержит: ей стала невыносима даже сама мысль о том, что еще совсем недавно она позволяла ему прикасаться к себе, с восторгом и упоением отдавала ему всю себя – и тело, и душу. Она слабо надеялась, что все-таки случится что-нибудь, что позволит ей избежать предстоящего унижения, а с другой стороны – страстно желала, чтобы весь этот кошмар поскорее кончился и наконец можно было бы ринуться прочь отсюда.
Адам сейчас вел ее в свою спальню так, как вел бы проститутку, вызванную по телефону, чтобы приятно скоротать остаток зимнего дня. Разница состояла только в одном: проститутке ему пришлось бы заплатить, и, вероятно, она проделывала бы все, не испытывая никаких чувств, поскольку это было ее повседневной работой, которую она сама для себя выбрала.
Конечно, Адам, наверное, предпочел бы мальчика.
Аннабел вспомнилось, как тогда, в пивной, он подошел к тому парню и их губы слились в долгом поцелуе. Тогда впервые она увидела совсем другого Адама – сбросившего с себя броню постоянного самоконтроля, свободного, пожалуй, даже счастливого. До этого момента она не понимала, почему он так категорически – и так успешно – настаивал на том, чтобы Миранда держала в абсолютной тайне их уже не первый год тянувшиеся отношения, но теперь ей стало ясно: объяви эти двое о своей помолвке, появился бы повод для шантажа. Парень, которого поцеловал Адам, наверняка был не единственным у него. Аннабел приходило в голову, что брошенные или обманутые любовники-мужчины, наверное, чувствуют себя такими же оскорбленными и несчастными, как и женщины в аналогичной ситуации, и, подобно им, вполне могут гореть желанием отомстить, особенно если при этом им самим представляется возможность обогатиться.
Когда Адам открыл дверь спальни, Аннабел едва не содрогнулась от омерзения. Отступив в сторону, чтобы пропустить ее вперед, он отпустил ее руку. Проходя мимо него в спальню, она ощутила исходивший от него эротический запах, который еще недавно заставлял ее терять голову – но сейчас он показался ей чуть ли не тошнотворным.
Она увидела, как громадный черный кот Адама спрыгнул с кровати навстречу хозяину и, подбежав, потерся о его ноги, выгнув спинку и задрав пушистый хвост. Питч был таким же недоверчивым и независимым, как его хозяин, и Адам испытывал привязанность к нему, прежде всего потому, что, похоже, кот был решительно настроен не отвечать ему взаимностью. Питч мог часами нежиться на постели Адама, но, как только тот ложился в нее, Питч немедленно спрыгивал на пол.
За окнами, на фоне еще светлого неба, ветви деревьев на Кэдогэн-Плейс, похожие на скрюченные пальцы ведьм, клонились к земле под тяжестью лежавшего на них снега. Адам задернул шторы.
– Давай не будем зажигать света, – сказал он. Языки огня в камине отбрасывали прыгающие лики на его холеное лицо. В таком освещении его темные брови казались длиннее, взгляд – более тяжелым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109