Француз с испанцем упорствовали в своем первоначальном выборе: француз был за индийца, испанец — за Саула Абрахама Якоба.
При окончательном голосовании Плам получила три голоса, Саул Абрахам Якоб — два, индийский абстракционист и итальянка — по одному.
Нет ничего необычного в том, что фаворит после первого круга оказывается вышибленным во втором. И вот, несмотря на возмущенный вопль французского судьи: «Почему опять англичане?», вскоре после полуночи было решено присудить «Премию-2000» Венецианского бьеннале 1992 года английской участнице Плам Рассел.
Плам проснулась оттого, что ее тряс Бриз. Голос у него был хриплый и дрожащий:
— Ты победила! — Он сам этого никак не ожидал. Это было все равно, что выиграть в лотерею. Вы, естественно, не станете участвовать в ней, если у вас не будет шансов выиграть, но в глубине души, как бы вы ни надеялись, вы знаете: шансы столь невелики, что выигрыш практически невозможен. И тем не менее…
— Что? — Плам с трудом приходила в себя после глубокого сна, не совсем понимая, где она находится и почему Бриз так сильно трясет ее за плечо.
— Дорогая, ты победила!
Плам рывком села в кровати. Она в Венеции, сейчас раннее субботнее утро, и она только что стала победительницей бьеннале… Нет, Бриз не стал бы так шутить. Она бы убила его за это…
.Бриз видел растерянность в ее взгляде и затряс головой.
— Нет! Это не шутка! — Он нежно поцеловал ее в кончик носа. — Я так горжусь тобой, дорогая!
— Откуда ты знаешь?
— Об этом знают все. А через час новость станет известна журналистам и фоторепортерам, так что приготовься к их атакам. Официально о твоей победе объявят сегодня вечером.
Плам не слышала в себе ни радостных трелей колокольчиков, которые, как ей казалось, должны были зазвучать в душе, ни лихорадочного подъема, который должен быть ответом на это известие. Она была просто удивлена, и у нее кружилась голова. И тут же она почувствовала тошноту и бросилась в ванную.
Закутавшись в пеньюар с оборками до пола, она вернулась и сказала:
— Все в порядке. Бриз. Я просто не могла поверить. Все оказалось слишком неожиданным. — Она улыбалась, но никак не могла унять дрожь и чувствовала себя обессилевшей и постаревшей лет на сто.
— Тебе станет лучше, если ты немного поешь. — Бриз посмотрел на нее с нежной гордостью и показал на роскошно сервированный столик с завтраком у окна, в центре которого стояло серебряное ведерко с шампанским.
Плам съела несколько поджаренных тостов и выпила немного молока, прислушиваясь к пению птиц за окном. В душе у нее тоже поднималось радостное ликование. Она чувствовала себя такой же невесомой, как эти птицы, и способной взмыть в воздух и парить вместе с ними над Венецией с ее островами, розовыми дворцами и висячими мостиками…
— Внимательно следи за тем, что говоришь прессе, — предупредил Бриз, — помни, что твои слова разойдутся по всему миру. Определись сейчас, что ты хочешь сказать, и не давай увести себя в сторону. И не говори ни о какой политике, особенно с итальянской прессой. Я, конечно, буду записывать все сказанное тобой, но они обязательно что-нибудь придумают.
— Я собираюсь поблагодарить мою маму за то, что она дала мне шанс, и тебя, конечно…
— Нет, обо мне лучше не вспоминать. Нам не нужна история Свенгали. К тому же это сделает более весомой твою благодарность матери.
— Бриз…
— Да?
— Почему я стала победительницей? Расскажи мне правду.
— Я не знаю, честное слово, — признался Бриз. — Потом я выясню. А сейчас тебе надо просто свыкнуться с мыслью, что ты победила. — Он отодвинул свой стул и, имитируя судью на ринге, поднял вверх руку Плам. — Дамы и господа, представляю вам лауреата «Премии-2000»..
Плам вывернулась и, пораженная, уставилась на него.
— Бриз, разве мне присудили не «Золотого льва»? Бриз рассмеялся.
— Нет, дорогая, «Премию».
— Но ведь ее дают художникам до тридцати пяти лет!
— Совершенно верно.
— Но мне тридцать семь!
Они молча уставились друг на друга.
— О боже! — вырвалось у Бриза. Он тяжело опустился на стул и, швырнув на стол скомканную салфетку, смотрел в бескрайнее синее небо за окном. — Как это случилось? Почему они не обратили внимания на возраст? Почему я сам упустил это, черт побери?
— Мне было тридцать пять, когда меня выдвинули для участия, — задумчиво проговорила Плам, начиная постепенно понимать, что произошло. — Но это было больше года тому назад, в начале мая 91-го, как раз накануне моего тридцатишестилетия.
— А тридцать семь тебе исполнилось две недели назад, двадцать четвертого мая. Черт!
Плам видела, что Бриз напряженно пытается сообразить, как ей сохранить за собой приз.
— Бесполезно, Бриз. Это главное условие. Они дисквалифицируют меня, как только узнают! В глазах у Бриза мелькнула решимость — Но пока они не знают этого!
Плам быстро поняла, что он имеет в виду, и затрясла головой:
— Нет!
— А почему нет? Мы не будем ничего скрывать. Мы просто не будем акцентировать на этом внимание, хорошо? А потом ты станешь известной всему миру, и, может быть, даже твоя слава увеличится, когда они дисквалифицируют тебя.
— Нет! Мало того, что это нечестно, но я просто не смогу скрыть это. Каждый увидит по моему лицу, что тут что-то не так.
— Это не играет роли, когда никто не знает, что именно не так. — Бриз поймал ее руку. — Плам… если я для тебя хоть что-то значил… если ты хоть в чем-то чувствуешь себя обязанной мне… прошу тебя, послушай меня.
— Нет!
— Я не прошу тебя лгать, я только прошу подождать объявлять правду, — уговаривал Бриз. — И ты, безусловно, имеешь на это право, ведь я правильно указал твою дату рождения в анкете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142