— Я заметила еще одну вещь, с которой стоило бы разобраться: что-то не так с тем большим желтым тюльпаном с оранжево-розовым оттенком на картине леди Бингер. Вы могли бы по этому поводу посоветоваться с нашим ботаником — Уиллом Эшли. Он есть в телефонном справочнике, живет в Барнес.
Плам ликовала. Она была права! А Бризу придется забрать свои слова назад.
Среда, 19 февраля 1992 года
Дверь небольшого загородного дома в Барнес открыла крупная с округлыми формами женщина в старомодном рабочем халате. Она молча провела Плам в оранжерею в задней части дома, полную субтропических растений с плотной массой листвы всех оттенков зеленого и желтого. Воздух в ней был теплый и влажный.
Уилл Эшли оказался светловолосым и угловатым мужчиной лет сорока с благородным лицом, которое было немного крупновато.
— Не могли бы вы принести нам чай, мама? — попросил он.
— Это очень любезно с вашей стороны — принять меня так быстро, — поблагодарила Плам.
Он улыбнулся, приоткрыв ряд неровных пожелтевших зубов.
— У меня не так уж много посетителей. Он указал Плам на пару старых плетеных кресел. Плам достала из портфеля шесть увеличенных диапозитивов. Уилл Эшли разложил их на безукоризненно чистом столе из белого пластика и взял лупу. Разглядывая их, он время от времени обращался к высокой стопке книг или делал пометки в блокноте, не произнося при этом ни звука.
Через полчаса Плам, которой было трудно дышать в жаркой и влажной атмосфере оранжереи, выпила три чашки очень крепкого индийского чая, съела несколько липких имбирных пирожных и с трудом подавляла зевоту.
Наконец ботаник оторвался от своих записей и посмотрел на нее.
— Я опознал все эти, цветы. Мама отправит вам заключение вместе со счетом. В них, пожалуй, нет ничего необычного. Они, конечно, цветут все в разное время, но, как вам известно, художники не всегда рисуют цветы с натуры, они используют альбомы, наброски. Но кое-что вас может заинтересовать. — Он приподнял диапозитив леди Бингер и ткнул пальцем в большой цветок в центре. — Вот этот огромный ярко-желтый тюльпан… Видите оранжево-розовую окантовку на лепестках? Это тюльпан Дарвина, у него прямоугольная форма и плоское донце. Группа Дарвина была выведена в 1889 году цветоводом-любителем Ленгларом из французского Лилля.
— Поэтому картина никак не могла быть написана в 1629 году?
Уилл Эшли отрицательно покачал головой и взял диапозитив Синтии Блай:
— А теперь взгляните на эту черную бабочку с большими желтыми пятнами под крыльями. Она немного напоминает североамериканского монарха, но у этой крылья намного больше, и пятна у монарха, конечно, не желтые, а коричневые. Эта бабочка на самом деле значительно крупнее, чем на картине. Поэтому я бы предположил, что кто-то не слишком внимательный скопировал ее из книги о бабочках… потому что это Papilio bedoci, впервые обнаруженная во Французской Гвиане в тридцатых годах нашего столетия.
Шел дождь, но Плам не торопилась забраться в свой «Порше». Она с наслаждением вдыхала свежий воздух, радуясь тому, что наконец-то выбралась из душных джунглей загородного дома.
Четверг, 27 февраля 1992 года
Утром, в начале девятого, Плам уже была на базаре в конце Армада-роуд в Айлингтоне. За прилавками, полными фруктов и овощей, стояли замерзшие, но веселые продавцы в рукавицах и старых лыжных костюмах. Чтобы согреться, они непрерывно пританцовывали, обхватывая себя руками.
Сразу за торговыми рядами стояли доживающие свой век старые многоквартирные дома. Армада-роуд вот-вот была готова превратиться в трущобу. В конце улицы, где грязная стена отгораживала ее от железнодорожной ветки, Плам свернула налево и поспешила к дому Билла.
Когда до него оставалось ярдов пятьдесят, черная входная дверь отворилась, и на пороге появились двое мужчин. Один, из них был сам Билл, высокий и сгорбленный, в мешковатых джинсах, подвязанных бечевкой, некогда белой сорочке с открытым воротом и в протертом на локтях пиджаке неопределенного цвета. Увидев Плам, он схватил за руку своего посетителя, тот обернулся, и она с удивлением узнала в нем Чарли Боумана. Его лицо, с нависавшими над носом черными бровями, взглядом исподлобья, всегда выглядело обеспокоенным, а сейчас в глазах его застыл ужас.
Плам тоже запаниковала, ей совсем не хотелось, чтобы о ее визите к Биллу стало известно Бризу или кому-то еще. Положение было критическим. Оставалось только вести себя так, как будто походы в этот район были для нее обычным делом. Взмахнув рукой, она весело выкрикнула:
— Привет, Билл! Что это вы тут делаете, Чарли?
— Билл реставрирует одну из отцовских картин. — Чарли уставился на нее, готовый дать отпор, словно она собиралась оспаривать его утверждение.
— Да? А какую? — удивилась Плам.
Ей показалось, что Чарли не хочется, чтобы кому-то было известно о его связи с Биллом Хоббсом. И тут она вспомнила, что Лео видел Чарли на пароме через Ла-Манш. «А что, если эта парочка имеет отношение к подделкам? — подумала она. — Может быть, это Билл печет их, а Чарли сбывает?» Может, теперь у Билла новое амплуа, ей казалось, что раньше он занимался только реставрацией картин по заказам торговцев.
— Ты все такая же любопытная? Так и не изменилась за все эти годы? — В словах Билла звучали заискивающие нотки, словно он говорил с возможным клиентом. Рот растянулся в улыбке, он потер мешок под левым глазом, а это, как она помнила, говорило, что Билл раздражен.
— Увидимся на следующей неделе, Чарли, — сказал он. — Разрыв небольшой, он займет совсем немного времени, но ему надо дать высохнуть, прежде чем восстанавливать глянец, а в такую погоду все сохнет долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142