Я вышел, посидел немного в буфете, съел гусиный паштет, жюльен, салат оливье.
Эти "данные", конечно, представляли для Кати особенный интерес.
- ...Потом вернулся на сцену, меня должны были заколоть и произнести надо мной монолог.
- Ну как, успели?
- Естественно, даже провалялся минутой дольше.
- Женя, а что случилось с занавесом?
- Непонятно, дали раньше. Вообще, спектакль начался раньше обычного.
- Как это?
- А так. Я пришел в буфет и машинально посмотрел на часы, чтобы не опоздать к концу второго акта. Так вот, по моим подсчетам, когда я уходил, должны были произносить определенные слова, а их не было.
- Так, - Катя ощутила непонятное волнение, - и что дальше?
- Ничего, я просто учел этот факт и поэтому вернулся пораньше, чтобы вовремя появиться на сцене.
- Ну а почему это произошло? - Катя почти кричала.
- Да не волнуйтесь вы так, всякое в нашем деле случается, театр есть театр - сумасшедший мир, нормальным людям в нем не ужиться. Иногда бывают такие накладки, очевидно, часы подвели.
- Да. - Катя погрузилась в молчание.
Прошло пять минут, Женя снова вошел в роль больного и засипел фистулой.
- А что вы скажете об Элле Александровне?
На секунду Женя растерялся, но быстро овладел собой.
- Прекрасный режиссер, отличный организатор, я ее очень уважаю.
- Ну а какие-нибудь разногласия с ней у вас были?
- Какие разногласия, - удивился Женя, - кто же портит отношения со своим бутербродом с маслом?
Да, конечно, в цинизме сегодняшнему поколению актеров отказать было нельзя. Куда подевались романтика, принципиальность, лирический трепет? Все сменили голый прагматизм и расчет. "Наверно, это правильно, иначе никто не выживет, - подумала Катя, - ни театр, ни режиссер, ни актеры".
- А что вы скажете о других актерах?
- Общаемся мы мало, у каждого своя жизнь, но в театре стараемся жить дружным коллективом, помогать и выручать друг друга.
- Хорошие слова, - не удержалась Катя, - вам бы в английском парламенте выступать или в Гайд-парке.
- Ну что вы, у меня другое призвание - запечатлеть время в скромном литературном труде.
- Не забудьте подарить мне книгу.
- Даже с автографом. Вот ваша сумка, лифт временами отключают.
- Спасибо, я еще не мужчина средних лет с подагрой, как-нибудь спущусь.
Женя снисходительно улыбнулся. Он выглядел этаким добродушным барином, которому грубит какая-то молодая, сопливая гувернантка. На прощание Женя отечески похлопал Катю по руке:
- Обращайтесь, если что, звоните и приходите.
Женя вернулся в комнату и скользнул взглядом по стене. Над столом висела фотография родителей. Они дали ему все: заботу, внимание, связи. Но он хотел всю жизнь другого - НАСТОЯЩЕГО АКТЕРСКОГО ТАЛАНТА. Этого не было, и он мучился от смутного сознания, что главного - нет, а все остальное суррогат, подделка, ничего не стоящие пустяки, без которых можно очень легко обойтись.
***
Алексей посмотрел в окно и невольно нахмурился. Резко похолодало, и москвичи поспешно сменили рубашки с короткими рукавами и сарафаны на пиджаки и толстые вязаные кофты. Хотя синоптики предсказывали наступление циклона с севера уже три дня, они, как всегда, ошиблись, и вот только сегодня небо затянулось привычной для Москвы серой пеленой. Зрелище бессолнечной Москвы было не из приятных. Она напоминала старую угрюмую тетку, даже не пытающуюся скрыть приступы своего дурного настроения.
Алексей подошел к террариуму. Геккон Ганнибал стоял неподвижно, смотря вперед большими выпуклыми глазами. Казалось, он был не живой, а сделан из воска или полупрозрачной пластмассы. Алексей слегка постучал по стеклу. Но Ганнибал никак не отреагировал.
На кухне Алексей поставил чайник, есть не хотелось. Он старался не готовить, а обойтись немудреными пельменями или варениками с картошкой. Колбасу он не любил, а стоять у плиты и жарить котлеты или курицу ему казалось непростительной тратой времени. Привычно дребезжал старенький холодильник "Бирюса". Маленькая, пятиметровая, кухня была плотно заставлена кухонной мебелью. Мама тяжело расставалась с вещами, и поэтому постепенно в квартире скопилось много ненужного хлама. Кое-что после смерти матери он выбросил, но выкинуть на помойку приличный гардероб или кухонную белую колонку у него просто не поднималась рука.
Несмотря на то, что они с Катериной упорно занимались поисками "театрального убийцы", Алексей честно признавался самому себе, что результаты их деятельности пока что нулевые. Самое удивительное было то, что в деле, казалось, напрочь отсутствовала логика. Ну что это в самом деле за убийство, в партере, да еще шарфик какой-то легкомысленный! Почему в театре-то?! Это смахивало на какое-то ребячество, казалось, убийца говорил:
"Нате вам, никого я не боюсь, где хочу, там и убиваю".
"Стоп-стоп, - Алексей почувствовал, что в его рассуждениях забрезжило нечто, какой-то свет. - Минутку, - сказал себе Алексей, - одну минутку. Да это же просто хулиганская выходка, настоящий убийца так никогда бы не поступил, значит, здесь вышла какая-то ошибка или возник крайний случай, когда не убивать уже нельзя было". Алексей вспомнил слова шефа агентства, что убитый, по-видимому, связан с некой таинственной организацией, символ которой - не то цветок, не то куст. "Мамма миа!.. - воскликнул Алексей, очнувшись от размышлений. Большой пузатый чайник в голубой горох стремительно покрывался черным налетом. - Надо "Тефаль" купить, а то когда-нибудь случится пожар, пока я буду биться над очередным делом". "Не забудь проштудировать историческую литературу, - продолжил все тот же внутренний голос, - так можно случайно наткнуться на то, что приблизит к разгадке убийства в театре "Саломея".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80