А потом, в свою очередь, позволило бы предположить и другое...
- Да, это моя ошибка.
- Ну что ж, визита к Гурдиной не миновать. Разговор будет, конечно, не из приятных, но он необходим, как назревшая операция. Да, Катя, я должен еще кое о чем тебе сказать. Извини, что долго скрывал, но таково было указание шефа. Ты слушаешь меня?
- Да. - У Кати стрельнуло в виске, и она поднесла к нему руку.
- Дело в том, что некоторые обстоятельства указывают на то, что в нашем с тобой расследовании замешаны определенные могущественные силы.
- ЦРУ, что ли, или ФСБ? Сейчас у наших романистов такая мода. В каждой книге международные спецслужбы ведут охоту за каким-нибудь Васей из люберецкой банды. На фиг он им сдался! Станут они руки марать!
- Нет, невидимые рыцари плаща и кинжала тут ни при чем, и Джеймс Бонд не умчит тебя на самолете в Майами! На это можешь не рассчитывать. Нет, здесь-другое. Ты когда-нибудь слышала о розенкрейцерах?
- Нет, не могу вспомнить.
-Это тайный орден, возникший в незапамятные времена. Члены его обладают очень большим влиянием. Это были предшественники масонов. Понимаешь, тот человек, который обратился вначале к шефу с просьбой проследить за "нашей" будущей жертвой в театре "Саломея"...
- Ярин, - устало откликнулась Катя, - давай все сначала и по порядку.
***
- Да, да, проходите, лучше сюда, в зал, боюсь, что в моем кабинете немного душно. Все равно в театре, кроме Лины, никого нет, ни единой души, так что опасаться лишних свидетелей не стоит.
Катя поправила волосы.
- Это мой коллега из "Белого грифа", Алексей Николаевич Ярин.
- Очень приятно. Элла Александровна Гурдина.
- Я уже с вами знаком, заочно. Да и на ваши спектакли несколько раз ходил.
Они сидели в партере. На сцену с потолка свисали кожаные ремни и железные цепи. В глубине виднелся пышный сад, словно срисованный с пасторальных картин Ватто. Сбоку стояла розовая беседка, находившаяся в полутени.
- Я слушаю, - Гурдина вздохнула.
- Даже не знаю, как подступиться к вам, - пошутил Алексей.
- А вы приступайте прямо, без околичностей. Считайте, что я сижу в "испанском сапоге" или в темном колодце, куда не доходит ни единый луч света. Пытки, они ведь очень разнообразные. Вот сейчас я ставлю, вернее, только приступаю к постановке спектакля по произведениям маркиза де Сада. Видите, вон плетки свисают, разные железные штучки позвякивают. Квинтэссенция зла. Тема знакома, так что давайте уж сразу.
- Почему вы захотели ставить Сада?
- Ну, во-первых, модно, а во-вторых, мне кажется, такой садо-мазохизм, какой был в душе Сада, простите за невольный каламбур, в наше время присущ многим людям. Просто он сейчас выражается несколько по-другому. Ничто не ново под луной, как говорили древние.
- Элла Александровна, мы благодарим вас за доверие, которое вы оказали нам, передав дневник вашего сына. Это ведь его глубоко личное. Мы прочитали дневник. И у нас возникли кое-какие вопросы, которые мы и хотели бы вам задать. Вы знали, извините за несколько бестактный вопрос, что Рудик, как бы это сказать, не совсем психически нормален?
- Да, знала, - голос Гурдиной звучал на редкость спокойно, - знала.
- Как это случилось? Врач-психиатр, к которому я обратился за помощью, высказал предположение, что в детстве мальчику пришлось пережить какой-то шок, стрессовую ситуацию, которая, по-видимому, и явилась причиной заболевания.
Гурдина смотрела на сцену.
- Мне тяжело об этом говорить, но... во всем виновата я... Рудик тяжело заболел, когда ему было семь лет. Он лежал с высокой температурой. А мне надо было выступать. Он бредил и протягивал ко мне руки, умоляя не уходить. А я выскользнула за дверь и не заметила, как он, встав с постели, шатаясь, пошел за мной. Он был очень слаб. Но я не видела его, не видела, иначе он не упал бы с лестницы... Так Рудик получил сотрясение мозга, после которого и произошло все это. - Гурдина заплакала.
- Простите, - Алексей отвернулся, - простите.
- Теперь вы знаете все...
Гурдина приподнялась со стула, как бы собираясь уйти.
- Нет, нет, подождите, есть еще кое-что...
- Да...
- Нам удалось установить, что вы - родом из Алупки.
- Да, это так.
- Но в вашей биографии... - начал Алексей и внезапно умолк. Интуитивно он почувствовал, что не надо сейчас говорить ей о тайном ордене, еще рано, она может замкнуться, и тогда им будет очень трудно разговорить ее... Нет, пока не надо. - Элла Александровна, я не буду утомлять вас ненужными деталями, но мы установили, что вы знали убитого, знали... Вы единственная не подошли и даже не посмотрели на него. Вам это было ни к чему, ведь убитый был вам хорошо знаком. Расскажите, кто он. Мне кажется, это в ваших интересах, - мягко добавил Алексей.
- О чем вы говорите, откуда я могу его знать?!
- О6 этом можете рассказать только вы.
Гурдина закрыла глаза:
- Я расскажу все, только не сейчас, в другой раз. Я не могу...
- Лучше сейчас, ведь, возможно, у Рудика был сообщник, который и внушил ему мысль убить того человека в партере. И он еще ходит на свободе, может быть, он рядом.
Гурдина провела рукой по лбу, словно не решалась заговорить.
- Я попробую, но это очень, очень страшно...
Это было много лет назад, в Алупке, где я тогда жила. В то время Алупка была крупным курортным городом, куда приезжало много отдыхающих. Летом там кипела жизнь. Гастролировал театр. Я познакомилась с сыном одной актрисы. Она была, выражаясь современным языком, женщиной с неустроенной личной жизнью. Отца, я так поняла, ее сын никогда не знал. К сыну она относилась плохо. Даже не плохо, а скорее никак, она просто его не замечала, жила своей жизнью. К тому же сильно пила. Мальчик был подавлен, удручен и от души ненавидел театр и все, что с ним связано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80