А под столом складывал в сумку. Одноклассники возликовали:— Рука! Смотрите — рука торчит!Выглядело действительно эффектно: из-под стола вылезла одна рука, хищно шарит и утаскивает вниз вещи. Прямо нечто из Стивена Кинга — палец из дырки в умывальнике.Но один неудачный эксперимент на уроке Юрку остановить не мог.Он спросил словесницу, что такое риторический вопрос. Ему объяснили, что это вопрос, не требующий ответа. Он секунду поразмышлял.— Вроде «Юрка, как тебя зовут?»? Глупость какая-то… И чему нас только учат… Одной ерунде!Он с детства недолюбливал шипящие и букву «р». А логопед, к которому Алла Николаевна привела сына, показался Юрке недоразвитым. Только умственно отсталый может повторять без устали одни и те же слова, типа «шапка», «шубка» и «рыба». Поэтому ходить к дуре маленький Юрка отказался наотрез, как мать ни уговаривала. И остался на всю жизнь слегка картавым, что позже влюбленным в него девушкам казалось особым очарованием Воробьева.Хотя лучший друг Игорь частенько посмеивался:— Похоже на Владимира Ильича! Под него косишь? Но это теперь уже не модно, ты опоздал! Хотя для девок полный шарман!Учителя терпеть не могли Воробьева и порой даже опасались. Детские милые шалости сменялись более серьезными. Однажды он умудрился боксировать с мальчишками в Пушкинском музее. Ему стало скучно уже на входе. Все тупо толклись в гардеробе, как рыбки в аквариуме, под призрачным светом фойе и неприятным надзором подозрительных по жизни бабушек-смотрительниц… Тоска… И Юрка бойко развеял ее. По-своему.Позже завуч учинила жуткий скандал и вызвала в школу мать. А мать орала дома на Юрку.На другой экскурсии, в Третьяковке, Юрка, поблескивая хитрыми узкими глазами, толкнул в бок стоящего рядом Игоря.— Ну что? Поборемся?! Игорь оквадратил черные очи.— Зде-е-есь?!— Да не! — фыркнул Юрка. — Я имел в виду — на руках!— А-а! — хмыкнул Игорь, мгновенно оценив ситуацию. — Ну, давай!Они тотчас пристроились в раздевалке на скамейке, сцепились ладонями и каждый начал стараться «уложить» руку приятеля. Одноклассники столпились вокруг, с интересом наблюдая за поединком. Куинджи и Левитан никого больше не привлекали. Учительница опять возмутилась…— Ты там еще школу не спалил? — интересовалась для очистки совести Алла Николаевна. — Ну, если нет, тогда все в порядке! Сожжешь — сказать не забудь!Потом она, отчаявшись, решила его припугнуть.— Будешь хулиганить на улицах и драться в музеях — на тебя в милицию и в твою школу такие «телеги» напишут, что уже не отбрыкаешься!— А если я бы окончил школу, куда бы написали? — поинтересовался Юрка, на учителей давно плевавший.— В институт или на работу.— А если я не учусь и не работаю?— Домой, в семью напишут.Юрка быстро прикинул возможные варианты.— А вот интересно: куда напишут «телегу» на пенсионера, который живет один?Алла Николаевна засмеялась и махнула рукой. Воспитатель из нее липовый.На экскурсии по Петербургу, куда как-то на весенних каникулах повезли весь класс, Юрка тотчас попытался залезть на мраморного льва возле Исаакиевского собора.— У тебя что, крышу снесло? В милицию заберут! — сказала ему Ольга.— Но на этом самом льве во время наводнения сидел Евгений из «Медного всадника»! Чего ж его в ми… в полицию не забрали?! — возразил Юрка.С учительницей опять случилась истерика.Кажется, единственными воспоминаниями детства и отрочества Юры остались одни сплошные запрещения.Он с матерью гуляет в парке. И мать ожесточенно ругается:— Ну, сколько тебе можно повторять! Не ходи головой назад!Или в том же самом парке Юрка топает туда, где на асфальте лежит тонкий слой мягкой влажной грязюки. И мать в бешенстве кричит:— Опять пошел в болото! Всюду его найдет! Юра, ну не ходи в болото! Сколько можно повторять!Поэтому во дворе Юрка часто убегал от матери, раскрывающей навстречу ему руки… Зачем он это делал, дурачок?.. Бежать нужно было именно к ней, родной, единственной…Когда он подрос, нередко ловил себя на странной, парадоксальной, противоестественной мысли: «Пусть бы ругалась, орала, лишь бы рядом была…»Но матери рядом почти никогда не оказывалось.— У меня такая работа! — оправдывалась она. — А ты уже большой, вполне можешь обходиться сам.Да, он рано научился обходиться без матери. И так и не смог без нее обойтись.В неясных тенях и отражениях на улицах Юре мерещилось лицо матери. Самой красивой, самой умной, самой лучшей на земле женщины… Именно поэтому у нее всегда столько поклонников. Именно поэтому из-за нее сходил с ума и безумствовал Миша… Только из-за нее… Из-за нее одной…И Юрка гордился матерью. Тосковал, негодовал и обожал.Чуть пониже правой лопатки у него остался отпечаток крохотной детской ладошки — клеймо на всю жизнь. Родимое пятно. Рука братца-близнеца. Брат умер через два дня после рождения. В роддоме Алле сразу сказали, что дети выживут вряд ли — очень уж маленькие и слабые. В крайнем случае останется один из них. Алла набросилась на врачей с кулаками, еле успокоили.Выжить выпало Юрке, клейменному памятью и ладонью брата, словно оставившего его по ненаписанному завещанию вековать за двоих и заклинавшего жить долго и хорошо. Но жить хорошо у Юрки никак не получалось.— Мама, отвези меня к папе, — однажды попросил Юра.Он не видел отца с далекого детства и давно забыл, как тот выглядит.— Пожалуйста, — хмыкнула неприятно удивленная мать, села за руль своих стареньких «Жигулей» и лихо домчала Юру в Чертаново.В тот день почему-то даже пробок на дорогах не оказалось.Среди высоких безликих домов Юрка бы моментально заблудился — в лесу куда проще! Деревья ведь все разные, не то что унылые плосколицые московские здания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98