Эдвард со смехом пригладил спутанные бронзовые волосы.
Чарли вошел в комнату – все еще в форме и при оружии, – заметным усилием заставив себя не нахмуриться при виде нас с Эдвардом в обнимку на диване. В последнее время он так старался хоть чуть-чуть потеплеть к Эдварду, а сейчас мы объявим новость, и все старания пойдут насмарку.
– Привет, ребята! Что нового?
– Мы хотели бы вам кое-что сказать, – безмятежно проговорил Эдвард. – Новости у нас хорошие.
Показное радушие Чарли тут же сменилось грозной подозрительностью.
– Хорошие? – прорычал он, сверля меня взглядом.
– Пап, ты садись.
Приподняв одну бровь, он пристально смотрел на меня секунд пять, затем протопал к креслу и примостился на самом краешке, неестественно выпрямив спину.
– Ты не волнуйся, пап, – прервала я напряженное молчание. – Все в порядке.
Эдвард дернул уголком рта. Всего-навсего «в порядке»? «Чудесно», «великолепно», «замечательно» – вот как надо говорить!
– Конечно, Белла, конечно. Только, если все в порядке, почему с тебя пот градом катит?
– Вовсе нет! – соврала я.
Я прижалась к Эдварду, уклоняясь от папиного грозного взгляда, и машинально вытерла улику со лба тыльной стороной кисти.
– Ты беременна! – загремел Чарли. – Беременна, да?
Вопрос явно предназначался мне, хотя папин испепеляющий взгляд был прикован к Эдварду, и, могу поклясться, рука его невольно дернулась к кобуре.
– Нет! Конечно же, нет! – Я вовремя удержалась, чтобы не подтолкнуть Эдварда локтем – все равно только синяк заработаю. Говорила ведь ему, что именно так все и воспримут. Что еще может в восемнадцать лет заставить кого-то в здравом уме и твердой памяти сыграть свадьбу? («Любовь» – получила я от Эдварда достойный умиления ответ. Нуда, да…)
Чарли слегка поостыл. Видимо, поверил, у меня ведь все на лице написано.
– Хм… Прости.
– Извинения приняты.
Повисло молчание. Потом я вдруг поняла, что оба ждут от меня каких-то слов. Я в панике глянула на Эдварда. Язык не шевелился.
Улыбнувшись, Эдвард расправил плечи и посмотрел папе в глаза.
– Чарли, я понимаю, что несколько нарушил заведенный порядок. По традиции полагалось бы сперва заручиться вашей поддержкой. Ни в коем случае не хотел показаться неучтивым, однако поскольку Белла уже дала согласие, а я не хочу умалять значимость ее выбора, я не стану просить у вас ее руки, но попрошу родительского благословения. Мы решили пожениться, Чарли. Я люблю вашу дочь больше всего на свете, больше собственной жизни, и – по чудесному совпадению – она так же любит меня. Благословляете ли вы нас?
Само спокойствие и уверенность. Завороженная невозмутимым голосом, я на миг увидела Эдварда со стороны, глазами остального мира. Мне показалось, что закономернее нашей новости и быть не может…
И тут я заметила, с каким выражением Чарли смотрит на кольцо.
С остановившимся сердцем я следила, как папа сначала краснеет, потом багровеет, потом синеет. Потом меня как подбросило – не знаю, что конкретно я хотела сделать, может, применить метод Хаймлиха, которым спасают подавившихся, – но Эдвард удержал меня за руку и едва слышно прошептал: «Погоди, дай ему минутку».
На этот раз молчание затянулось надолго. Постепенно краска начала отливать, и цвет папиного лица вернулся к нормальному. Губы плотно сжаты, между бровями складка – я заметила, у папы всегда так, когда он чем-то озабочен. Под его долгим пристальным взглядом я почувствовала, как Эдвард рядом слегка расслабился.
– А чему я, собственно, удивляюсь? – пробухтел Чарли. – Знал ведь, что так оно в скором времени и случится.
Я выдохнула.
– Решение окончательное? – сверкнув глазами, грозно спросил папа.
– Я уверена в Эдварде на все сто! – последовал моментальный ответ.
– Да, но свадьба… К чему такая спешка? – Он снова окинул меня подозрительным взглядом.
Спешка к тому, что я с каждым днем приближаюсь к проклятым девятнадцати, а Эдвард навеки застыл в своем семнадцатилетнем великолепии, в котором и пребывает последние девяносто лет. Это не значит, что по моим представлениям, отсюда вытекает необходимость срочно пожениться. Необходимость вытекает из сложного и запутанного соглашения, которое мы с Эдвардом заключили – необходимость как-то обозначить грань, мой переход из мира смертных к бессмертию.
Однако Чарли я этого объяснить не могла.
– Осенью мы вместе едем в Дартмут, – напомнил Эдвард. – Я хочу, чтобы все было… ну, как положено. Так меня воспитали. – Он пожал плечами.
Без преувеличения. Во времена Первой мировой воспитывали и впрямь несколько несовременно.
Чарли задумчиво подвигал губами. Ищет подходящий контраргумент. Хотя какие тут могут быть возражения? «Я бы предпочел, чтобы ты сначала пожила в грехе?» Он отец, у него руки связаны.
– Знал, что так и будет… – снова пробурчал он. И вдруг папино лицо прояснилось, от озабоченной складки не осталось и следа.
– Папа? – Встревоженная резкой переменой, я украдкой глянула на Эдварда, но и по его лицу ничего прочитать не смогла.
– Ха! – Вдруг вырвалось у папы. Меня опять подбросило на диване. – Ха-ха-ха!
Согнувшись пополам, он трясся от хохота. Я смотрела, не веря своим глазам.
В поисках объяснения перевела взгляд на Эдварда и по плотно сжатым губам догадалась, что тот сам едва сдерживает смех.
– Хорошо, давайте! – наконец выговорил Чарли. – Женитесь! – Новый взрыв хохота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27