— Давай. Не хочу стать грязным паразитом!
Я ждала, сердце щемило. Каждый его удар отдавался именем: Джейми, Джейми, Джейми. Что же теперь с тобой будет?
— Умно, — бормочет мужчина. Непохоже, что он обращается ко мне. — Искательница, небось… У, Ищейка проклятая! Ловушка, значит. Как они узнали? — Нож исчезает, но его место тут же занимает рука, твердая, как металл.
Он так крепко сжимает мне горло, что я едва могу вздохнуть.
— Где остальные? — Он усиливает хватку.
— Я одна! — хриплю я. Нельзя, чтобы он нашел Джей ми. Что Джейми будет делать без меня? Джейми хочет есть!
Я бью его локтем в живот — как больно! Пресс у него железный, совсем как руки. Странно. Такие мышцы бывают у работяг и качков, а среди паразитов ни тех, ни других не наблюдается.
А ему хоть бы хны, даже дыхание не сбилось. В отчаянии со всей силы бью пяткой по ноге. Удар застает его врасплох, и он теряет равновесие. Я вырываюсь, но он успевает схватить мой мешок, и снова притягивает меня к себе. Его рука опять сдавливает мне горло.
— Что то больно шустрая для этих миролюбивых паразитов…
Его слова — бессмыслица. Я считала, они все одинаковые, но, оказывается, есть среди них и психи.
Я извиваюсь и царапаюсь — как бы высвободиться? Вонзаю ногти в его руку, но хватка на шее становится лишь крепче.
— Я убью тебя, я не шучу. Будешь знать, как воровать тела.
— Давай, ну…
Он вдруг охает, и я гадаю, не задела ли его снова. Новых синяков у меня вроде нет…
Он отпускает руку и хватает меня за волосы. Ах, вот в чем дело: собирается перерезать мне горло! Я напрягаюсь и жду. Вот вот опустится нож.
Но рука ослабляет хватку, и его пальцы, шершавые и теплые, начинают нащупывать что то на моей шее, сзади.
— Невозможно, — выдыхает он.
Что то с глухим стуком падает на пол. Он выронил нож? Я пытаюсь придумать, как бы его поднять. Может, упасть? Рука на моей шее слишком расслаблена, он меня не удержит. Я слышала, где примерно приземлился нож.
Вдруг он резко меня разворачивает. Что то щелкает, и свет ударяет мне в левый глаз. Я охаю и пытаюсь уклониться. Его правая рука покрепче захватывает мои волосы. Свет перепрыгивает к правому глазу.
— Не верю, — шепчет он, — ты человек…
Ладони обхватывают мое лицо, я пытаюсь освободиться, но его губы крепко прижимаются к моим.
На долю секунды я застываю. Меня еще в жизни никто не целовал. Не таким поцелуем. Родители лишь чмокали в щеки и лоб, когда то давно. Я думала, что уже никогда этого не почувствую. Не уверена, правда, что успеваю почувствовать поцелуй — слишком много паники, ужаса, адреналина.
Я резко вскидываю колено.
Он хрипит, согнувшись, и я вырываюсь. Наверное, он ждет, что я побегу к входной двери, поэтому я ныряю ему под руку и бросаюсь к открытому черному входу. Я смогу обогнать его — даже с моим грузом. У меня есть фора, он все еще стонет от боли. Я знаю, куда бегу, — если не оставить следов, в темноте ему меня не найти. Я не уронила ничего из еды, и это хорошо. Жаль только, батончики пропали.
— Подожди! — кричит он. «Заткнись!» — думаю я, но молчу.
Он бежит за мной. Его голос все ближе и ближе:
— Я не один из них! «Такя и поверила!»
Я ускоряюсь, не отрывая взгляд от дороги. Папа раньше говорил, что я бегаю, как гепард. Когда то давно, еще до конца света, я была самой быстрой в команде, чемпионкой штата по легкой атлетике.
— Послушай! — кричит он изо всех сил. — Смотри! Я докажу. Остановись, посмотри на меня!
«Это вряд ли».
Я скатываюсь в овраг и мчусь через кустарник.
— Я не знал, что кто то еще остался! Пожалуйста, мне надо с тобой поговорить! — Его голос раздается совсем рядом. — Прости, что поцеловал тебя! Это было глупо! Просто я так долго был один!
— Заткнись, — я произношу негромко, но знаю, что он слышит. Он близко. Меня еще в жизни никто не догонял. Я поднажимаю.
Он тяжело дышит, но ускоряется вместе со мной.
Что то большое налетает сзади, сбивая с ног. Я чувствую во рту вкус земли, и тут меня придавливает чем то тяжелым — я едва могу дышать.
— По… дожди… дай… отдышусь, — пыхтит он.
Он сползает и переворачивает меня лицом к себе. Садится на меня верхом, зажав мне руки ногами. Давит мою еду. Я рычу и пытаюсь выгнуться.
— Смотри, вот, сейчас покажу! — твердит он. Он достает из заднего кармана какой то цилиндрик и крутит кончик. Цилиндрик выстреливает лучом света.
Он светит фонариком себе в лицо.
В свете фонаря кожа отдает желтизной. Я вижу выступающие скулы, узкий нос и резко очерченный прямоугольник подбородка. Губы, достаточно полные для мужских, растянуты в улыбке. Брови и ресницы выгорели на солнце.
Но он показывает мне другое.
Его глаза, в свете фонаря — лучистая жидкая охра — настоящие, в них светится человечность. Свет фонаря перепрыгивает из правого зрачка в левый.
— Смотри! Видишь? Я такой же, как ты.
— Покажи шею. — В моем голосе недоверие. Лучше я буду думать, что это какой то подвох. Я не понимаю, в чем смысл, но тут что то не так. Надежды больше нет.
Уголки его рта опускаются.
— Ну… Разве недостаточно глаз? Ты же видела, я не один из них.
— Тогда почему ты не хочешь показать мне шею?
— Потому что у меня там шрам, — признается он.
Я снова изгибаюсь, пытаюсь выползти, и его рука пригвождает мое плечо.
— Сам нанес, для маскировки, — объясняет он. — У меня же нет таких шикарных волос, как у некоторых. Думаю, получилось похоже. Правда, больно было — жуть.
— Слезь с меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29