Многие горько раскаивались в том, что, единой жалости ради, повинуяс
ь исключительно чистому чувству милосердия, пошли, так сказать, навстреч
у притязаниям, уступили домогательствам своих товарищей по несчастью, а
те вон как их теперь отблагодарили, вот какую злую долю уготовили. Мужчин
ы пытались оправдываться, блеять, мол, все совсем не так, не надо драматизи
ровать, что, черт возьми, вы тут развели, мы думали, вы понимаете, что обычай
требует сначала вызывать тех, кто добровольно пойдет на опасное и трудно
е дело, а что, разве не так: Ведь голодная смерть всем грозит, и вам, и нам. Жен
щины, этими доводами призванные образумиться, притихли было, но тут нашл
ась такая, кого они только пуще распалили, она-то и плеснула маслица в ого
нь, вскричав с горькой насмешкой: А если б они потребовали себе не женщин,
а мужчин, что бы вы стали делать, а, расскажите-ка, мы послушаем. Прочие с но
выми силами подхватили хором: Да, да, расскажите, радуясь, что приперли муж
чин к стене, загнали в ту самую логическую ловушку, которую те уготовили и
м, и намереваясь посмотреть, как далеко способно завести их хваленое муж
ское самосознание. Здесь педерастов нет, осмелился возразить один из них
, и: И потаскух Ц тоже, отбрила его задавшая провокационный вопрос, да и бы
ли бы, думаю, они бы вами погнушались. Мужчины беспокойно ёжились, твердо з
ная тот единственный ответ, который мог бы удовлетворить мстительное ба
бье: Мы бы пошли, но ни один из них не отважился выговорить вслух эту кратк
ую, ясную и раскованную фразу, и сколь же велико было их смятение, если они
даже не вспомнили, что могли бы, в сущности, и произнести ее безо всякого д
ля себя риска, поскольку эта мразь из третьей палаты отдает предпочтение
женщинам, ну да, предпочтение отдает, а их самих, наоборот, берет.
Да, мужчины не вспомнили, зато вспомнили женщины, ибо чем иным можно было о
бъяснить тишину, которая мало-помалу объяла палату, где бурлила эта стыч
ка, вспомнили и словно бы поняли, что для них победа в словесной перепалке
ничем не отличается от поражения, а оно не замедлит, и, надо полагать, в про
чих палатах происходила такая же полемика, поскольку известно, что рассу
ждения человеческие часто повторяются, как, впрочем, и безрассудства. А з
десь финальная реплика принадлежала женщине лет, наверно, уже пятидесят
и, находившейся в карантине вместе со старенькой матерью, которую надо в
едь чем-то кормить: Я пойду, сказала она, не зная, что слова ее эхом откликну
лись на те, что сию минуту произнесены были женой доктора в первой палате
правого крыла: Я пойду, где протесты были не столь бурными оттого, наверно
, что женщин мало, и в самом деле, жена первого слепца, девушка в темных очка
х, регистраторша, горничная из отеля, потом та, про кого ничего не известно
, да еще та, которая не спит по ночам, но она, впрочем, уж такая несчастная, та
кая убогая, что лучше бы, право, оставить ее и покое, освободить от этой пов
инности, дело известное, от женской солидарности мужчины Ц в проигрыше.
Первый слепец завел было речи о том, что жена его не опозорит себя, не отда
ст свое тело неизвестно кому во имя чего бы то ни было, что не захочет пойт
и на это, да и он не допустит, что достоинство и честь ценнее всего остальн
ого, что стоит лишь раз поступиться чем-то на первый взгляд пустячным, как
утратишь вскоре и самый смысл жизни. Доктор спросил его тогда, какой смыс
л усматривает он в жизни, где сложилась ситуация, в которую сейчас попали
они все, голодные, до ушей заросшие грязью, заеденные вшами, искусанные бл
охами, заживо сожранные клопами: Может быть, и я свою жену не хочу отпускат
ь туда, но от моего хотения ничего не изменится, она сказала, что пойдет, и э
то ее выбор, и я знаю, что моя мужская гордость, то, что мы называем мужской г
ордостью, если после всех этих унижений сохранилось нечто, заслуживающе
е этого названия, так вот, моя мужская гордость пострадает, уже пострадал
а, и это неизбежно, но, вероятно, иначе просто не выжить. Каждый поступает в
соответствии со своими моральными принципами, я думаю не так, как вы, и мен
ять свои убеждения не собираюсь, довольно запальчиво ответил первый сле
пец. Тогда сказала девушка в темных очках: Там ведь не знают, сколько тут ж
енщин, и потому вы можете оставить жену исключительно для собственного у
потребления, мы вас обоих прокормим, я только хотела бы знать, как тогда бу
дут у вас обстоять дела с достоинством и честью, не горек ли будет принесе
нный нами хлеб. Вопрос не в том, начал первый слепец, а в том, но фраза повисл
а в воздухе, потому что он и сам не знал в чем, и все сказанное прежде было не
более чем некими разрозненными суждениями из другого, не этого мира, и сл
едовало бы, наверно, воздеть руки да возблагодарить небеса, что ниспосла
ли счастливую возможность оставить позор в черте семейного круга, а не т
ерзаться стыдом за то, что поступаешь на содержание к чужим женам. К жене д
октора, если быть совсем точным, потому что у остальных обитательниц пер
вой палаты, исключая девушку в темных очках, особу незамужнюю и свободну
ю, о чьей рассеянной жизни мы уже получили более чем исчерпывающие сведе
ния, мужья если и были, то не здесь. Молчание, повисшее за этой оборванной ф
разой, будто просило, чтобы кто-нибудь окончательно разъяснил ситуацию,
и вот заговорила та, кто и должен был, то есть жена первого слепца: Я такая ж
е, как все, и делать буду то же, что все, произнесла она недрогнувшим, что наз
ывается, голосом. Делать будешь, что я скажу, прервал ее муж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108