Чт
о останется, я потом доделаю, сказала жена доктора, домою, дочищу, достираю
, а теперь давайте, давайте, беритесь за работу, мы с вами единственная на с
вете двуглазая и шестирукая женщина. Быть может, в доме напротив, за теми в
он закрытыми окнами, какие-то слепцы, мужчины и женщины, разбуженные непр
екращающимся ливнем, прижались сейчас лбом к холодным стеклам так, что т
е запотели от их дыхания, подбавив к непроницаемости ночной пелены еще и
туману, и вспоминают, как смотрели когда-то, вот как сейчас смотрят, на низ
вергающийся с небес дождь. Они и представить себе не могут, что где-то зде
сь, неподалеку, Ц три женщины в чем мать привела в этот мир, не иначе, рехну
лись, ясное дело, спятили, человек в здравом уме не будет мыться на балконе
, на виду у всей округи, и что же с того, что все мы тут слепые, есть вещи, котор
ые в любом случае делать не пристало, и, о боже мой, как течет дождевая вода
по их телам, как омывает их, струясь между грудями, как, помедлив, скрывает
ся во тьме лобка, как скользит и скатывается вдоль бедер, и, быть может, зря
мы осуждали этих женщин, быть может, это нам просто-напросто не дано видет
ь самое прекрасное и славное, что было за всю историю этого города, и вниз
с балкона ниспадает пенное полотнище, ах, если бы и мне, чистому, отмытому,
нагому, следом за ним, в нескончаемый полет. Только Бог нас видит, сказала
жена первого слепца, сохранившая при всех разочарованиях и противоречи
ях крепкую веру в то, что Бог Ц не слеп, на что жена доктора возразила: Нет,
даже и он не видит, небо все в тучах, мне одной дано видеть вас. Я, наверно, та
кая уродина стала, спросила девушка в темных очках. Нет, ты худая, ты грязн
ая, но уродиной не будешь никогда. А я, спросила жена первого слепца. И ты то
же худая и грязная, и не такая красивая, как она, но красивей, чем я. Ты ужасн
о красивая, сказала девушка в темных очках. Почем ты знаешь, ты ведь никогд
а не видела меня. Видела, во сне, два раза. Когда. Второй раз Ц сегодня ночью
. Тебе снился твой дом, потому что ты чувствовала себя уверенно и спокойно
, иначе и быть не может после всего, что нам выпало на долю, и в этом сне я был
а твоим домом, а для того, чтобы увидеть, нужно лицо, вот ты мне его и придума
ла. Но вот мне ты никогда не снилась, возразила жена первого слепца, а я тож
е вижу, что ты красива. И это только лишний раз доказывает, что слепота Ц б
лагодеяние для уродливых. Ты не уродлива. Да в сущности нет, вот разве толь
ко годы. Сколько тебе лет, спросила девушка в темных очках. К пятидесяти по
дходит. Как моей матери. А она. Что она. По-прежнему красивая. Раньше была лу
чше. Да, это бывает, такое происходит с каждой из нас, когда-то мы были лучше
. Есть у слов такое свойство Ц не являть, а скрывать, цепляются они одно за
другое и друг за друга и будто сами не знают, куда хотят идти, но вот из-за д
вух-трех или четырех, внезапно сорвавшихся и таких самих по себе простых,
ну, личное местоимение, наречие и глагол, ну, прилагательное, необоримое в
олнение вдруг проступит холодком по спине, мурашками по коже, слезами на
глазах, и вот пошла трещинами, стала крошиться прочнейшая конструкция чу
вств, да, бывает, что сдают нервы, сдают неприступные свои позиции, а ведь о
ни столько выдерживали, они все выдерживали, словно в них стальной серде
чник, недаром же говорится: У жены доктора стальные нервы, и вот она, жена д
октора, вдруг заливается слезами, хлынувшими от личного местоимения, нар
ечия и глагола, прилагательного, от, подумать только, грамматических кат
егорий, от обозначений, точно таких же, как и эти женщины, ну, другие, неопре
деленные местоимения, которые, прослезившись, тоже обнялись, как слова в
предложении, три грации нагишом под дождем, а дождь все льет. Но ведь такие
минуты вечно не длятся, и так уж больше часа эти женщины стоят здесь, пора
бы уж и озябнуть, и: Я озябла, сказала наконец девушка в темных очках. С одеж
дой уже ничего больше нельзя сделать, обувь более или менее отчистилась,
теперь время вымыться самим, и они намыливают друг другу головы, трут спи
ны и смеются, как дано смеяться только девочкам, игравшим в саду в жмурки в
ту пору, когда не были еще слепыми. Уже совсем рассвело, и солнце сначала в
ыглянуло из-за плеча мира и только потом снова юркнуло за тучу. Дождь все
льет, но уже не с такой силой. Прачки вошли на кухню, вытерлись и растерлис
ь купальными махровыми простынями, которые жена доктора достала из шкаф
а в ванной, и кожа от стирального порошка нельзя сказать, чтобы стала благ
оуханна, но что поделаешь, если мыло извели в мгновенье ока, за неимением г
ербовой пишут на простой, нет легавой Ц охотятся с ангорской, и вот након
ец они оделись, рай остался там, на балконе, и вместо превратившегося в мок
рую тряпку халата жена доктора впервые за много лет надела платье в цвет
ах и листьях и сделалась самой красивой из трех.
Когда вернулись в столовую, оказалось, что старик с черной повязкой уже н
е спит, а сидит на диване. Сидит, обхватив голову руками, запустив пальцы в
густую седину, кустящуюся вокруг лысины на затылке и на висках, сидит так
напряженно и застыло, словно хочет собрать ускользающие мысли или же, на
против, не дать им лезть в голову. Он услышал шаги, он знал, откуда они пришл
и и что делали там, откуда пришли, а знал не потому, что к нему вдруг вернуло
сь зрение, и он, на цыпочках ступая, подкрался и, как те, другие старцы, подсм
атривал в щелочку да не за одной, а сразу за тремя купающимися Сусаннами, н
ет, он остался слеп, но все же постоял у двери на кухню и оттуда слышал все, ч
то говорилось на балконе, слышал смех, и плеск, и шум дождя, и вдыхал аромат
мыла, а потом вернулся на свой диван и стал думать о том, что в мире еще, оказ
ывается, есть жизнь, и стал спрашивать себя, найдется ли хоть краешек этой
жизни ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108