В итоге на долю Эбби выпало осуществить мрачную церемонию упаковки вещей Элани, а потом отвезти их, вероятно, к ее матери. В общем, что-то нужно было сделать, и сделать немедленно.
Ящики стола Элани были забиты аккуратно разложенными канцелярскими принадлежностями, полки заставлены папками. Почетное место на столе занимала фотография в серебряной рамке: на снимке, сделанном на последнем торжественном вечере в прошлом году, Элани и Эбби, порозовевшие от шампанского, стояли, обнявшись, и, надо признать, они смотрелись очень неплохо в своих роскошных вечерних платьях. Да и сам тот вечер был на редкость хорош.
Сглотнув, Эбби начала рыться в ящиках и в самом нижнем обнаружила пурпурную сумку, куда была умело уложена спортивная одежда.
Еще в ящиках лежало несколько книг и испано-английский разговорник с торчащим из страниц чеком. Внутри остался чек. По нему Эбби определила, что Элани сделала покупку за неделю до своей смерти.
Странно. Она никогда не слышала, чтобы Элани интересовалась Испанией.
Расстегнув молнию на спортивной сумке, Эбби стала паковать в нее вещи: книги, фотографии, авторучку, запасы шоколада «Годива», две пары золотых серег и кашемировый кардиган.
Свое фото с Элани она сунула к себе в карман, после чего, захватив сумку, вышла в коридор.
И тут же до нее донесся голос Бриджет:
– Наплевать, что у нее сейчас трудное время! Если она не справляется с работой, пусть ищет себе другую, где требования ниже. Я не жестокосердна, но после ее недавней вспышки даже Питер был вынужден признать, что мы просто не можем рисковать нашим…
Эбби повернула за угол, и голос пропал.
Итак, ее увольняют.
Посмотрев на часы, Эбби вздохнула. Уже почти семь, а она здесь с шести утра, и прошлую ночь проторчала до трех утра, стараясь утвердить почву под ногами и доказать свою преданность.
Судя по всему, теперь над ее усилиями можно только посмеяться.
К черту все! Она слишком устала, чтобы выслушивать весть об увольнении. Подождут до завтра, если им это так необходимо.
Подхватив сумку Элани, Эбби направилась к выходу из музея. Снаружи тучи висели низко и грозили дождем, поэтому она, стоя на ступеньках, стала прикидывать, что делать дальше. Почему бы не отвезти вещи Элани сразу к ее матери? Может, та знает что-то о результатах судебной экспертизы?
Едва эта мысль пришла ей в голову, как Эбби тут же решительно направилась к автобусу.
Мать Элани занимала целый этаж пентхауса в элитной высотке на набережной, и к тому времени как Эбби добралась туда, она не раз пожалела, что не взяла такси. Начал накрапывать дождь, порывистый ветер разметал французскую укладку, превратив ее в торчащие во все стороны космы, и теперь она слишком явно напоминала помятую бродяжку.
Сначала Эбби долго ждала в холле, пока швейцар разрешит ей пройти в лифт. Следующее потрясение пришло от того, что лифт открылся прямо в тот момент, когда она, глядясь в зеркало, пыталась привести волосы в порядок и уж точно не была готова увидеть перед собой Глорию Клейборн.
Глория оказалась хрупкой очаровательной женщиной с едва заметными следами мучительных переживаний на лице.
– Эбби Мейтленд – подружка Элани из музея? Это ведь вы позвонили в полицию? А я так и не поблагодарила вас…
– Это ничего. – Эбби вдруг заволновалась.
– Очень рада, что вы пришли. – Каким-то образом Глории удалось заключить Эбби в объятия, не дотрагиваясь до нее. – Элани была о вас очень высокого мнения.
– Я привезла ее вещи. – Эбби указала на сумку. – Из офиса. Фотографии, украшения и все в таком роде…
Веки у Глории дрогнули.
– В самом деле? Вы очень любезны, благодарю вас. Положите это сюда. – Она отодвинула в сторону широкую дверцу зеркального шкафа. – Я разберу все позже.
Эбби сунула сумку в шкаф, и Глория плотно задвинула дверцу. Теперь последний кусочек живой Элани, который только что был у нее в руках, оказался погребен сейчас под грудой старой одежды.
Эбби поморщилась. Конечно, было бы сплошным идиотством впадать в истерику из-за дурацкой спортивной сумки; да и кто будет осуждать женщину, которая пытается избежать напоминаний о своей утрате?
– Мне пора, – заторопилась Эбби. – Не хочу задерживать вас…
– Нет-нет, вы обязательно должны зайти и выпить со мной чашку чаю. – Глория показала в глубь пентхауса.
Внутри все было белым – стены, мебель, даже цветы – белые розы. От всего этого веяло холодом и похоронами, но теперь уже у Эбби не оставалось выбора.
Несколько минут спустя Эбби уже держала в одной руке песочное печенье, а в другой – чашку с чаем, но разговор как-то не клеился, и Эбби, сунув руку в карман блейзера, где лежала их фотография с Элани, ухватилась за нее, как за талисман.
На удивление, в тот же момент к Эбби вернулась ее всегдашняя находчивость.
– Не говорил ли вам Клиланд о том, на какой стадии сейчас находится расследование?
Глория озадаченно посмотрела на нее:
– Расследование?
– Расследование убийства, – подсказала Эбби. – Мне показалось, если похороны назначены на понедельник, они уже сделали вскрытие.
Глория покачала головой.
– Не думаю, что существуют какие-нибудь сомнения в том, что произошло, – осторожно сказала она. – У полиции тоже нет сомнений.
Слава Богу! Наконец хоть какая-то добрая весть.
– Ну разумеется, – обрадовалась Эбби. – Это же очевидно, что убийца – таинственный Марк.
Глория покачала головой.
– Нет, Эбби вряд ли это так, – сказала она вежливо. – Не было никакого убийства.
Эбби непроизвольно стиснула руки. И печенье, раскрошившись, оказалось на ее коленях.
– Что вы имеете в виду?
Лицо Глории вдруг показалось ей твердым и гладким, как фарфор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88