– Айм колд… – злобно сказала она в спину шофера. Выразиться по-французски она так и не смогла, обошлась английской фразой. Но он все понял, обернулся слегка, включил отопление. Через минуту тепло потекло по ее озябшим коленям, она снова закрыла глаза. Они подъезжали к подножию горы Монмартр…Она вылезла, сунула шоферу восемьдесят франков, поднялась на четвертый этаж шикарного особняка, где жил Борис, позвонила у его двери. Он открыл в пижаме.– Привет, – сказала она, входя и сразу начиная стягивать куртку. – Зверский холод!Возможно, Борис понимал и не все из ее русской речи, однако она не подлаживалась под него – говорила все, что хотела, не утруждая себя. В конце концов, получалось неплохо, ведь русский как-никак был для него не совсем чужим языком. Его мать была русской, из эмигрантской семьи, которая до последнего времени не смешивалась с французами. Но его отец был самый настоящий француз, и Борис с детства разговаривал на обоих языках, разумеется, на французском куда лучше. Жаргона Олеси он не понимал, не понимал даже слишком быстрой и эмоциональной речи, но в общем смысл всегда улавливал.– Ты опоздала, – сказал он, обнимая ее холодные худенькие плечи. – Я тебя очень ждал!– Так вышло, – ответила она, ища глазами стол.Увидела, что Борис все приготовил, даже свечи Поставил, фыркнула. Одно и то же каждый раз! А та мелочь, которую он ей отстегивает иногда – разве это слишком много за то, что она обнимает его жирные бока, целует короткую шею, подчиняется всем выдумкам этого пятидесятилетнего самца? Кроме того, не слишком чистоплотного самца. Ей часто хотелось сказать ему, чтобы он принял ванну перед свиданием, но она все же не решалась – Борис, конечно, принял бы ванну, но при этом мог сильно обидеться.Она стряхнула его руки одним движением плеч, уселась за стол, положила себе салату… Борис, немного обескураженный, сел напротив, внимательно посмотрел на нее. Олеся ела, не поднимая головы, и он пошутил:– Ты приходишь сюда утолить голод?– Разумеется, – холодно ответила она. – Ты ведь тоже утоляешь голод? Только другой.– Но мне неприятно думать, что я значу для тебя не больше, чем этот салат, – заметил он.– Салат вкусный. И не переживай, ты все-таки значишь для меня капельку больше.– Капельку? – переспросил он, не поняв, и она серьезно ответила:– Вина налей.– А, капельку вина… – кивнул он, придвинул ей бокал. – Ты сегодня торопишься?– Завтра съемка.– Останешься на ночь?– А ты? – Она отпила сразу половину бокала. – Тебе не надо ехать туда?– Домой? Нет, сегодня я как раз свободен… Мне очень рано назначена встреча. Я думал, мы как следует повеселимся, потом, если хочешь, сможешь остаться здесь на ночь.Олеся пожала плечами.– Ты согласна? – с надеждой спросил он.– Ладно, – процедила она, снова принимаясь за вино. – Только одно условие – к часу ночи я должна быть в постели.– Хорошо, я понимаю… Может быть, куда-нибудь сходим?Но она покачала головой, ей совсем не улыбалось показываться на людях с этим жирным типом. Деньги у Бориса были, но что такое выглядеть шикарно, он понятия не имел. Совершенная заурядность и серость! Она сразу представила себе, как повел бы себя в Париже Саша, если бы у него были деньги этого типа, и его особняк в Пасси, и эта квартирка в Клиши! «Деньги у нас будут, – пообещала она себе. – Ему надо только протянуть руку…» От воспоминаний о Москве она сразу погрустнела, и Борис заметил это.– Птичка, ты какая-то усталая… Что случилось?– Небольшие неприятности, – ответила она.Он сразу напрягся. «Думает, я сейчас попрошу денег! – сообразила Олеся. – Мудила…» Она отложила вилку, допила вино и пояснила, успокаивая его:– Это связано с моей работой, ты ничем не можешь мне помочь. Знаешь, давай никуда не пойдем, просто завалимся спать!Глаза у него заблестели. Она знала, что обрадует его таким заявлением. Он предлагал ей развлечься только для того, чтобы соблюсти приличия, а на самом деле ему было жалко выкладывать деньги на посещение дорогого ресторана, театра или шикарной забегаловки, куда приходят просто так, показаться на людях…– Малышка, я в восторге! – ответил он. – Я так по тебе соскучился! Давай ляжем сейчас, потом еще выпьем!Они встали из-за стола, и он провел ее в спальню – шикарную спальню, обставленную явно его женой.Олеся хотела бы посмотреть на эту женщину, которая обила стены бледно-зелеными штофными обоями, застелила постель шиншилловым покрывалом – безумно дорогим покрывалом, Олеся видела нечто подобное в одном салоне на съемках, и ей сказали, что оно стоит столько же, сколько квартира в хорошем районе Москвы. При виде этого покрывала она сжимала зубы… «Говно! – рычала она про себя. – Я за полгода получу двадцать пять тысяч долларов, а этот мудак стелит их на постель!» Она часто ругалась, после того как попала в Париж и стала сравнивать уровень жизни. Это сравнение было просто невыносимо! То, за что в Москве люди отдавали половину жизни, здесь давалось просто за то, что те же самые люди шевелили ногой!Борис не дал ей много времени на злость и раздумья – он любил все получать быстро. Свет он выключил, чтобы не демонстрировать свои жировые складки, и через секунду она уже ощутила тяжесть его тела… Он сопел, сжимал ее почти бесплотные бедра, закусывал мочки ее нежных ушей, дул ей в шею… Ему ужасно нравилось, что у нее почти нет груди, и он шептал ей это каждый раз, иногда переходя на французский, но она его почти не слушала, поворачивалась послушно и быстро, как заведенный автомат, а в мыслях было только одно – когда все это кончится?! Но Борис мучил ее обычно по целому часу, и к концу этих упражнений она была совершенно вымотанной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147