Взять ту же Кристину…
Главное – ни с кем не советоваться. Отговорят.
И отец с мамой тоже будут против. И на работе удивятся. И соседи не поймут. Боже, почему я всегда думаю, что скажут люди, почему слушаю дурацкие советы? Наверное, потому, что сама не знаю, чего хочу.
А теперь знаю. Я не хочу больше с ним жить! К черту все! Почти десять лет прожили – и хватит!"
Варя прошла по бесконечным коридорам. Потертое ковровое покрытие на полу заглушало звуки ее шагов. Наконец вдали показалась освещенная настольной лампой стойка портье. Дежурила уже другая женщина. Она смотрела телевизор с приглушенным звуком. Не доходя до нее, Варя повернула налево и стукнула в дверь своего номера. Муж не ответил. Она нажала ручку двери и обнаружила, что он не заперся.
В номере было темно. Она включила свет и, заглянув в комнату, увидела, что Андрей лежит на постели в той же позе – как будто за несколько часов даже не пошевелился.
– Как ты можешь спать с открытой дверью? – спросила она, устало опускаясь в кресло. – Я купила билеты. Да открой глаза, наконец! Мне нужно с тобой поговорить.
Он шевельнулся, прикрыл лицо ладонью, жмурясь от яркого света.
– Который час? – вяло спросил он. – Боже мой, как тут жарко…
Она включила ночник над своей постелью, погасила верхний свет, распахнула окно. В комнату ворвался ветер с Балтики и шум оживленного перекрестка. Этот шум доводил ее до помешательства в первые ночи. Здесь, на пересечении Невского и Литовского проспектов, движение не затихало даже в самое глухое ночное время. А в четыре часа утра слух начинала терзать поливальная машина, которая с визгом описывала бесконечные круги вокруг обелиска в центре площади.
– Нам нужно поговорить, – повторила она, усаживаясь на свою постель. – –Ты слушаешь меня? Я решила с тобой развестись.
Она так часто повторяла эту фразу в последние дни, что теперь это не произвело на Андрея никакого впечатления. Он решил, что жена собралась закатить очередной скандал, и прикрыл глаза. Варя вздохнула:
– Это тебя не волнует?
Молчание.
– Может, ты мне не веришь?
Молчание. Проклятое молчание! Она пожала плечами, встала, не торопясь разделась и ушла в ванную.
Приняла горячий душ. Расчесала длинные, потемневшие от воды волосы. У корней они успели стать каштановыми. Варя подумала, что, как только приедет в Москву, сразу подкрасится. Нет, сначала все-таки подаст заявление на развод. Это она сделает в день приезда. Немедленно.
Ей хотелось есть. Она открыла холодильник, сделала себе бутерброд с сыром, налила ледяного сока.
Включила телевизор. Старенький «Рекорд» ловил две немецкие волны – по одной круглые сутки показывали спорт, другая была музыкальная. Варя жевала бутерброд и с подчеркнутым интересом наблюдала за прыжками в воду с трамплина. "Ни слова ему больше не скажу, – решила она. – Достаточно унижений.
В Москве все узнает. Только бы выдержать. Да, а как же быть с квартирой? Придется что-то решать…"
В конце концов, разменивать двухкомнатную хрущевку – это уж слишком. Муж зарабатывает неплохо. У него есть дача, пусть забирает ее себе и делает с ней что хочет. Как-нибудь перебьется. "Наверное, он не будет скандалить из-за квартиры, – думала она, наблюдая за тем, как врезается в воду широкоплечая немка с решительным загорелым лицом. – Он не жадный. Уж этого про него не скажешь… Ну, теперь мне плевать на его достоинства. Может, их и немало.
Только мне они не нужны".
Через час она погасила свет и закрыла окно.
Шум с улицы слегка поутих, но она еще долго не могла уснуть. Потом, уже сквозь дремоту, она слышала, как Андрей встает, открывает холодильник, как шипит газированная вода в стакане. Потом он снова лег.
На другой день она встала раньше мужа, быстро умылась и, ни слова не говоря, ушла. Билеты на поезд она оставила на журнальном столике – пусть сам прочитает, когда они уезжают. Варя пешком прошла половину Невского проспекта, у здания бывшей Думы увидела экскурсионный автобус, отправляющийся в Кронштадт, купила билет и с наслаждением подумала, что отныне она сама себе хозяйка и будет отдыхать как ей вздумается. Хотя бы в этот, последний день.
А день был сияющий, солнечный и синий. Автобус ехал по только что отстроенной дамбе, пересекающей Финский залив, оставляя справа и слева крохотные островки. Там, среди зелени и белой пены прибоя, виднелись потемневшие от времени кирпичные развалины военных крепостей. Стало жарко. Варя скинула плащ и держала его свернутым на коленях. Она давно не ощущала себя такой свободной. Рядом сидел не муж, а совершенно чужой мужчина, она даже имени его не знала и знать не хотела. Не нужно было спрашивать, заметил он тот или иной островок, призывать восторгаться за компанию, не нужно было слушать его молчание…
И даже то, что они с Андреем никогда не были вместе в Кронштадте, – этот город до последнего времени был закрытым, – радовало Варю. Это был символ освобождения. Новой жизни – такой же свободной, энергичной, золотой и синей, как этот новый для нее город, как весь этот день…
Варя допустила только одну оплошность – уже в конце экскурсии, перед морским собором изумительной красоты, она, слушая экскурсовода, слегка повернула голову и машинально шепнула:
– Андрей, снимай скорее, сейчас уезжаем… – И осеклась, вспомнив, что мужа у нее за спиной нет.
Варя рассердилась на себя и в то же время слегка испугалась. Ей впервые пришло в голову, что не так-то просто будет отвыкнуть от этого ощущения: рядом кто-то есть. «Ну ничего, – уговаривала она себя в автобусе, возвращаясь в Питер. – Мне двадцать девять лет. Смешной возраст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19