Три? Вряд ли я лежу здесь так долго. Издалека слышится собачий лай. Это не Рамо — у него голос низкий, угрожающий. Мимо проезжает машина. Вдох… выдох… Я старательно считаю, стараясь блокировать те мысли и образы, которые вертятся в моем сознании. Над головой пролетает самолет. Еще одна машина. Жужжание какого-то насекомого. Отдаленный шум проходящего поезда…Почему М. не издает никаких звуков? Здесь ли он? С каждым вдохом мне как будто становится легче. Вдох… выдох…Я больше не чувствую своего тела и ничего не могу сделать, потому что принадлежу М. и должна согласиться со всем, что делает он. Он вне моей досягаемости. Я не могу никак себя защитить; жить мне или умереть, целиком зависит от М.И тут до меня внезапно доходит, что я твержу себе что-то не то. Что я делаю? Именно этого он от меня и добивается — страха, беспомощности, полного подчинения! Я реагирую точно так, как он ожидает. Козел паршивый, хоть и профессор! Эти слова звучат в моем сознании так же ясно, как будто мне удалось произнести их вслух. Я стараюсь сосредоточиться, мыслить рационально. М. пытается меня запугать, вот и все — хочет, чтобы я перестала искать убийцу Фрэнни, оставила его в покое. Что ж, пусть попробует меня убить — на этот раз полиция не даст ему уйти…Кажется, я задремала, хотя точно в этом не уверена. Где-то в комнате жужжит комар. Снаружи ухает сова. Я продолжаю размеренно дышать. Если я смогу и дальше контролировать дыхание, все будет в порядке.— Привет, Нора!Внезапно мое тело напрягается, в глубине души вновь просыпается страх. Когда он вернулся? М. просовывает одну руку мне под плечи, другую под ноги, поднимает меня и куда-то несет, а потом опускает на ровную твердую поверхность. Я пытаюсь вновь восстановить контроль над дыханием, но теперь это не помогает. Надо мной закрывается крышка, и я издаю сдавленный, чуть слышный стон. Затем я слышу удары молотка: это мой гроб заколачивают гвоздями. Все мои мышцы напряжены до предела. Внезапно стук молотка прекращается, и наступает тишина. Я жду, когда М. потащит гроб во двор, но пока все тихо. Может, я неправильно оценила расстояние, на которое он меня перенес? Может, мы уже во дворе? Затаив дыхание, я жду, когда по крышке гроба застучат комья земли, но этого не происходит, и я делаю короткий вдох. Мои легкие горят, челюсти сжаты. Проходят минуты, а может, десятки минут — я этого не знаю и все жду стука сыплющейся земли.Вместо этого — тишина. Грозная, дьявольская тишина. Сколько часов прошло? Сейчас все кажется мне нереальным. Может, я уже умерла и нахожусь в подземном мире, на берегу Стикса… Что, если он уже закопал меня, а я этого не заметила?Внезапно раздается металлический лязг. Я слышу, как М. вытаскивает из крышки гвозди, затем с шумом отодвигает ее в сторону. Он вынимает меня из гроба, словно я восстала из мертвых, и вновь опускает на кушетку, а потом, просунув мне под голову руку, начинает разматывать бинты.— Вам пока не стоит открывать глаза, — говорит М. — Свет может показаться чересчур ярким.Несмотря на предупреждение, я поднимаю веки сразу же после того, как он убирает бинты, щурюсь, мигаю, закрываю глаза и открываю их снова, только теперь гораздо медленнее. М. продолжает разматывать бинты, освобождая нос, щеки, рот, шею.— Готово! — говорит он и вынимает из моего рта поролоновый шарик.Слова гнева готовы сорваться у меня с языка, но, к своему удивлению, вместо того чтобы разразиться проклятиями, я начинаю дрожать.— Ш-ш-ш! — М. прижимает мою голову к груди. — Все уже позади. Я не собираюсь причинять вам вред.Встав, он начинает разбинтовывать мое тело. Я все еще молчу, отчасти из-за эмоционального истощения, отчасти из соображений здравого смысла: мне надо быть полностью свободной к тому моменту, когда я начну свое наступление. В поисках опоры мне приходится прислониться к М. Оглядевшись по сторонам, я прихожу к выводу, что все это время находилась в его кабинете; в углу стоит деревянный упаковочный ящик, возле него на полу валяются молоток и гвозди.— Я сделал это по ряду соображений, — небрежно сообщает М. Покончив с одним бинтом, он тут же принимается за следующий, постепенно освобождая мои плечи, грудь, талию. — Прежде всего, чтобы доказать свою невиновность. Вы были убеждены, что я убил вашу сестру, и это неизбежно должно было повлиять на ваше сознание. Если бы я хотел, то мог совершенно беспрепятственно причинить вам вред, даже убить вас — но я этого не сделал. Возможно, теперь вы рассмотрите предположение, что это сделал кто-то другой.На полу уже лежат две кучи бинтов. Покончив с торсом, М. принимается за бедра. Я все еще испытываю слабость. М. кладет меня на кушетку и подсовывает под голову подушку.— Такова первая причина. Затем вы хотели лучше узнать Фрэнни — я предоставил вам для этого прекрасную возможность. Вы, так сказать, влезли в ее шкуру, испытав то, что испытала она. Я вам вот что скажу, Нора. Чтобы полностью понять, через что прошла Фрэнни, нужно самой через все это пройти. Если бы я просто сказал, что спеленал ее, как мумию, вы никогда не смогли бы представить себе всю глубину ощущений, которые при этом возникают. Считайте сегодняшний эпизод осязаемым воплощением записей из ее дневника.Мои руки теперь свободны, хотя бинты на них еще остаются. Когда М. снимает с моих ног верхний слой, я вижу, что правая нога забинтована отдельно и что ноги связаны веревкой в области лодыжек и выше колен. Развязав веревки, М. принимается за правую ногу. Когда он заканчивает с этим, я блаженно вытягиваюсь на кушетке. Накрыв одеялом мое обнаженное тело, М. начинает разбинтовывать руки.— Самая главная причина, однако, заключается в том, что мне это доставляет удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111