А раз так — благодарности мне за это никакой не положено. Вот я и думаю: на хрена мне так пластаться? Ей же сколько не дай — все мало. Мол, Санька требует, растет быстро и все такое. А я другого к себе отношения хочу, нормального, человеческого. А не этого потребительского. Всю душу вымотали, да еще и обижаются, что мне это не по вкусу приходится. И что прикажешь теперь делать?
— Для начала — успокоиться. То, что Ленка на тебя рычит — неправильно, но это хоть можно объяснить и простить. Она ж как белка в колесе мечется, целыми днями одно и то же, никакого просвета. А ты будь выше этого. И мудрее. Ты же — мужик. Возьми и сам, без ее напоминания, сделай что-нибудь по дому, дай поспать лишних пару часов, не дергай по пустякам. Цветы подари, в конце концов. Глядишь, она и оттает. Хотя со стороны на вас смотреть — ты уж извини, даже смешно немного становится.
— И из-за чего же, позволь поинтересоваться?
— Ведете себя чисто, как дети. Кто кого переупрямит, кто кого победит. А победителей в вашей игре быть не может. Либо оба — либо ни один. Либо семья — либо свара. Кстати, а чего свадьбу еще не сыграли? Ждете, когда второй ребенок родится? Или когда на пенсию выйдете?
— Типун тебе на язык! Просто… Ну, не знаю я, не хочу я жениться — хоть ты тресни. Все эти штампы в паспорте… Когда его нет, женщина себя по-другому ведет, а стоит только заиметь заветный оттиск, считает, что ты у нее в полной собственности, и она тобой может распоряжаться, как хочет.
— Ну, что-то ты, Олежка, преувеличиваешь! Из личного опыта могу сказать, что после свадьбы наши отношения с первой женой не сильно изменились.
— А из-за чего тогда развелся?
— Да, банальная, в общем-то, ситуация: вернулся муж из командировки…Далее по тексту.
— Понятно. А с Кристиной чего в ЗАГС не торопишься?
— Я-то хоть завтра. А вот она не готова. У нас с ней так все запуталось, что я уже конец с концом связать не могу. Решил устроить нам одну встряску, а там либо пан, либо пропал. Если не поймет и не простит, придется расстаться.
— Даже так?
— Угу. Но другого выхода я не вижу. Продолжать дальше резину тянуть — только хуже делать. Если раньше я мог понять и уважал ее желания, то сейчас потакать ей — все равно, что помогать самоубийце веревку мылить. Она, по-моему, уже слабо соображает, в каком мире находится, и какие приоритеты важнее всего. Бывает, даже поесть забывает. Приезжаю и начинаю, как маленькую, кашами да бульонами кормить. Про то, что она день с ночью путает — это просто отдельная песня. Однажды мне в четыре утра позвонила. Не поверишь — пригласила погулять «перед ужином». И очень удивлялась тому, что я так рано лег спать.
— Ни фига себе! А с чего это ее так заносит? Вроде бы все нормально было.
— Ты прав, раньше у нас действительно все было на уровне. Мы ведь в прошлом году несколько раз с ночевкой в лес выходили, костер, палатки — все по полной программе, в выходные по Золотому кольцу мотались по монастырям, по музеям. Ей это нравилось, было интересно. По крайней мере, мне так казалось. А потом, когда она перешла из любителей в профессионалы, и начала одну работу за другой лепить, все это сошло на нет. Каждая вещь получается все удачнее и удачнее, клиенты прямо из-под рук выхватывают. Другой бы на ее месте расслабился, а она наоборот: сначала боялась, что испортит что-нибудь, теперь очередная мания, что повторяться начала, ремесленник убил в ней творца и так далее. Работает до тех пор, пока падать не начинает. И даже не ради заработков пластается, а просто за интерес. Она ведь и потратить-то свои гонорары толком не успевает. Мне кажется, даже если бы ей ничего не платили, она бы все равно рисовала, рисовала…
— Подожди, я что-то не догоняю. Ну, относительно того, как она относится к рисованию, я тебя понял. А как она к тебе относится? У вас-то между собой как дела обстоят?
— А никак. Сплошное рисование. На другие вещи, в том числе и на меня, Кристя уже не отвлекается. Боится чего-нибудь не успеть. Представляешь, лежим с ней в постели, она спит, и даже во сне по моей ноге, словно кисточкой по холсту водит. Я сначала решил, что она меня погладить решила, а как увидел, что пальцы в щепотку сжала, словно у нее там карандаш… Почему-то так обидно стало. До слез, ей Богу. Я ей, конечно, ничего не сказал. Да Кристя бы и не поняла. Разговаривать с ней сейчас — все равно, что человека из наркоза выводить. Ощущения абсолютно идентичные.
— Что ж, я тебя понимаю. Продолжать в том же духе смысла ровным счетом никакого. Ой, смотри, УАЗ юзом пошел! Блин, что ж он так накренился опасно! Выправится? Нет, «уши»! Помчались!
Как раз на пятых воротах, где бегал с планшетом и ставил крестики и штрафные очки Семь-сорок, разворачивалось полномасштабное ЧП. Участник под двадцать седьмым номером попытался взять гору без помощи лебедки, пройдя ее по собственному маршруту: чуть наискось. Все бы ничего, только водитель-новатор не учел одной маленькой вещи: наличия природных препятствий в виде пеньков, которые четко легли под левое переднее колесо. От неожиданности он чуть сбросил газ, а когда спохватился — было уже поздно, и машина завалилась на правый борт. «Сделала уши», на языке джиперов. Потом встала на крышу, с крыши рухнула на левый борт… Когда Лесничий и Ликвидатор подбежали к месту аварии, УАЗ уже стоял на четырех колесах в зарослях перед злосчастным подъемом. Ветровое стекло отсутствовало, крыша и крылья были немного замяты и поцарапаны. Водитель и штурман уже сориентировались в ситуации и, выскочив из машины, осматривали полученные Уазиком боевые раны. Сами они не пострадали, поскольку все кульбиты проделали, повиснув на ремнях безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88