Едва показавшись в свете, она посвятила несколько лет путешествиям, изучению археологии и искусства, после чего поступила в Сорбонну.
Для завсегдатаев Слоун-сквер она была «дорогой вещью» – лакомой девушкой на выданье, обладательницей титула и немалого капитала. Сама она никогда не думала об этом. Она была готова выйти замуж за того, кого полюбит, невзирая на его происхождение и средства.
– Ты должна была вовремя разобраться в Коллисе, – прошептала она, вновь обращаясь к своему безмолвному собеседнику.
Тысячи маленьких подсказок должны были надоумить ее, что для Коллиса главное – деньги. Теперь их у нее оставалось совсем немного – только небольшое наследство от дальнего родственника. Зато тетя Пиф всегда говорила, что Джанне достанется ее состояние. Один инцидент особенно запомнился ей, и только сейчас она поняла все его значение. Невзирая на ее возражения, Коллис в свое время настоял, чтобы они продали акции, полученные от тети Пиф в качестве свадебного подарка, и купили на вырученные деньги дом на Минера-Мьюз. «Это для тебя», – утверждал он, постепенно оборудуя жилище, сообразуясь лишь со своими вкусами. Чего стоила одна ванная с зеркалами, где он репетировал свои лекции! У нее в доме был единственный уголок, который она могла назвать своим, – ее шкаф.
– Он манипулировал тобой. А ты покорно позволяла ему делать это.
Она резко отвернулась от зеркала, сознавая невосполнимость потери. За одну ночь она лишилась двоих горячо любимых людей: отца и мужа.
Впрочем, ни тот ни другой никогда не отвечали ей взаимностью.
* * *
Реджинальд Атертон, восьмой граф Лифорт, был предан земле солнечным апрельским утром спустя три дня после безвременной кончины. Если кто-то и задавался вопросом, почему семья так поспешила с похоронами, то объяснение было под рукой: никуда не годные нервы вдовы. Женщины явились на похороны в угольно-серых костюмах и широкополых шляпах с вуалями; Уоррен Атертон хоронил отца в темно-синем костюме. Главным признаком траурной церемонии были строго поджатые губы. Более явная демонстрация печали была бы расценена как проявление дурного вкуса.
Джанна смотрела невидящими глазами на закрытый крышкой гроб, не замечая полутьмы семейной часовни и бесчисленных венков и букетов у стен. Она просто не могла представить себе отца в гробу. С той минуты, когда брат сообщил ей о его смерти, она все время твердила себе: «Здесь какая-то ошибка. Он не мог умереть». Эта мысль не давала ей покоя, пока она не настояла, чтобы ее пустили в морг и показали тело.
Служитель небольшой похоронной конторы в Пилдаун-Кроссинг провел ее в заднее помещение, где тело отца, торопясь, готовили к погребению. Тетя Пиф уговорила доктора Осгуда ограничиться вскрытием на месте. Оно подтвердило коронерское заключение: смерть от сердечного приступа. Похороны были назначены на следующее утро.
Тело отца было уже обряжено. Джанна любовно всматривалась в мертвое лицо, ожидая рассмотреть хоть какие-то любимые черточки, памятные с детства. Но это было уже не лицо, а череп, обтянутый кожей. Работник морга объяснил, что вид трупа объясняется вскрытием. Она так и не взяла в толк, что он имеет в виду.
Дотронувшись до мертвой руки, она прошептала:
– Папа, мы тебя совсем не знали! Ты не позволял нам понять тебя. Но мы все равно тебя любили.
Сейчас, сидя на семейной скамье, она видела не гроб из древесины грецкого ореха. У нее перед глазами стояло сморщенное лицо, лишенное прежней величественности. Уоррен прикоснулся к ее затянутой в перчатку руке, давая понять, что пора уходить из церкви. Атертоны возглавили траурную процессию, двинувшуюся к соседнему кладбищу, где были похоронены все семеро прежних графов. Гроб везли на катафалке, влекомом парой гнедых, накрытых волочащимися по земле черными попонами.
Джанна пыталась сосредоточиться на заупокойной службе у могилы, но ничего не получалось. Ее по-прежнему не оставляли мысли о тайной жизни отца, а теперь еще и Коллиса.
Гроб опустили в могилу. Одри сделала шаг к яме, поддерживаемая под руки сестрой и сыном. Джанна вынула из длинной, обшитой бархатом коробочки белую розу и подала ее матери. Рука Одри задрожала, она посмотрела на дочь. Вуаль на лице не могла скрыть заплаканных глаз матери. Джанна горько улыбнулась и сжала ей руку. Мать прикоснулась губами к розе и бросила ее на крышку гроба.
Джанна сменила Уоррена, взяв мать под руку. Теперь девятый граф Лифорт вонзил серебряную лопатку в землю, специально принесенную в серебряном ведерке. Влажный ком отвалился от лопаты и плюхнулся на гроб, придавив розу.
Кортеж проследовал за «Даймлером» Атертонов через деревню Пилдаун-Кроссинг, где из уважения к покойному были задернуты все занавески, а у дверей лежали самодельные венки из живых цветов. Процессия по извилистому проселку медленно достигла Лифорт-Холла.
Джанна делала все необходимое, приветствовала знатных гостей, но никак не могла избавиться от одной навязчивой мысли: все мы любили его, но никто из нас не знал его по-настоящему.
* * *
Коллис Пемброк мчался в машине, спешно взятой напрокат в аэропорту Хитроу, по узкой дороге, ведущей в имение Атертонов. Лифорт-Холл напоминал чистящего перышки лебедя, расположившегося на образцовом газоне, среди могучих дубов. Всякий раз, когда глазам Коллиса представал этот старый каменный дом, его трубы, увитые плющом, и поблескивающие на солнце окна, он вспоминал Ремсфорд-парк – запущенный дом своих родителей в Нортумберленде. Теперь, как когда-то в далеком прошлом, английская финансовая мощь концентрировалась на юге острова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145