– Кого ты ищешь, мальчик?
– Семью… Альтерман…
– Альтерман? Здесь нет таких… Кто послал тебя к ним?
Я молчу. Она стоит на моем пути; если оттолкнуть ее, закричит. Знаю я этих ведьм. У нас в деревне таких не меньше десятка.
– Кто послал тебя, мальчик?
Я все еще молчу. Ничего путного не приходит в голову.
– Ты из гастронома?
– Да, – отвечаю я шепотом.
– Так зайди, возьми у меня пустые бутылки.
Я зашел к ней на кухню и взял десяток пустых бутылок и пять банок и дал ей десять лир. Она была очень довольна. Ее совсем не озадачило, что я весь в бинтах.
– Приди еще через неделю.
– Хорошо.
Я поскорее ушел. До чего же быстро они забирают свои деньги назад, эти евреи.
Через три поворота я выбросил все на помойку. Вернулся в гараж. Порезы снова стали болеть, бинты запачкались. В гараже беспокоились обо мне. Даже собирались послать кого-нибудь на станцию «Скорой помощи», чтобы узнать, что со мной.
– Где ты был? Куда девался? Как твои раны?
– Все в порядке, ничего особенного…
Я стараюсь не смотреть ему в глаза. Если бы он знал, где я был, то не стал бы меня поглаживать. Я мог передать ему привет от его соседки.
За Кармелем, когда в автобусе остались одни арабы, я вытащил книгу из-под рубахи, открыл первую страницу. «Звезды за окном» – и круглым почерком написано «Дафна». Я приложил это место к губам. И впрямь немного спятил. Перевернул страницу.
«Еще песня звучит, что забросил ты зря, и дорога лежит пред тобою, облака в небесах и деревья в дождях еще ждут тебя, путник усталый».
Ничего. Можно понять. Три дня я пробыл в деревне, пока не зажили раны. Тихие солнечные дни. Я лежал в кровати, а отец с матерью все время баловали меня. Я прочитал книгу, наверно, раз десять. Хотя многого и не понял, все-таки выучил кое-что наизусть. «Но, – сказал я себе, – для чего? для кого?»
Адам
Ты уже уверен, что гараж просуществует без тебя, а тебе нужно только приходить после обеда, чтобы взять деньги. В течение многих лет ты создавал этот отлично работающий коллектив, вырастил способных и опытных механиков, многие из которых уже и отвертку в руки не берут, а заботятся о том, чтобы другие работали, дают дельные советы и досконально проверяют каждую отремонтированную машину. Я уже не говорю об Эрлихе, который делает чудеса со счетами. Утром бродишь по гаражу, смотришь со стороны, как распорядитель принимает машины и направляет их под разные навесы в зависимости от того, что требует ремонта – система охлаждения, сцепление, тормоза, мотор, электрическая часть, корпус. Есть в гараже даже специалист, занимающийся восстановлением водительских прав. И Хамид там, в своем углу, колдует над моторами. И когда ты бродишь так посреди всей этой суматохи, то начинаешь чувствовать себя лишним, даже несмотря на то, что к тебе все время подходят спросить что-нибудь, или позвать послушать, как работает мотор, или посмотреть разобранный узел, потому что, в сущности, они не нуждаются в твоем совете, а лишь докладывают тебе об уже принятом решении.
Но все это до тех пор, пока не случится что-нибудь, и тогда происходит что-то непонятное. Вот поранился один из рабочих. Один из мальчиков. Прямо на твоих глазах из-под машины выползает мальчик, весь в крови. Лицо, руки в копоти и масле, и много крови. Он молча стоит в сторонке, и никто не обращает на него внимания, безразлично проходят мимо него, даже шутят, и если ты сам не подбежишь, чтобы увести его, они даже пальцем не пошевелят. А Эрлих выглядит удивленным, когда ты приводишь его в контору. «Пусть подождет снаружи, – говорит он, – сейчас приду». А сам не торопится, дописывает какой-то счет.
Пока не прикрикнешь, этот Эрлих вообще не сдвинется с места.
Может быть, моя реакция была преувеличенной. Порезы оказались неглубокие, но кровь текла беспрерывно, и это напугало меня. Я узнал в нем мальчика, который всего неделю назад подметал тут. И уже дают ему залезать под машину и возиться с тормозами. Что он вообще умеет? Убьет его, а им какое дело? Назавтра Хамид приведет сюда другого мальчишку. Люди удивляются твоему волнению, но ведь ты уже видел когда-то другого ребенка, истекающего кровью.
Я смотрю, как Эрлих делает ему перевязку, вытаскивает разные старые бутылочки с йодом и льет на раны. Мальчик весь побледнел, глаза вылезают из орбит, он стонет от боли, но не произносит ни слова. Эрлих достает узкие бинты и начинает перевязывать его каким-то странным образом.
Я тем временем проверяю этот несчастный шкафчик с медикаментами. Он висит здесь еще с тех времен, когда отец и я работали тут одни. Вынимаю из кармана пятьсот лир и велю Эрлиху купить завтра же новый шкафчик и новые медикаменты. Но он сухо отказывается взять деньги, он получит все, что нужно, за полцены от одного клиента, который руководит предприятием, производящим медицинские товары, да и эти деньги он вычтет из подоходного налога.
А мальчик, весь забинтованный, сидит около счетной машины и смотрит на меня своими черными глазами, не чувствуя, как сквозь сомнительную эрлиховскую повязку продолжает сочиться кровь, капая на бумаги.
Эрлих, конечно, кричит на него.
Я посылаю его на станцию «Скорой помощи» и даю ему деньги, чтобы он вернулся на такси.
Не ухожу из гаража. Беспокойно кружусь между навесами и начинаю вмешиваться во всякие дела. На глаза начинают попадаться всякие мелкие беспорядки. Один из рабочих, у которого нет водительских прав, пытается переставить машины и задевает при этом одну из них. Другой заводит машину с поврежденным приводом. Третий наливает в мотор не то масло и чуть не сжигает его. И все нервничают, злятся, привыкли, что меня тут нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134