— Ты в моей комнате, — запоздало сообразила она.
— Ты забыла запереть дверь на террасу. Это никуда не годится, малыш, даже в маленьком городке.
Ничего сказать в свое оправдание она не успела — он снова стал целовать ее, и Холли с жадностью отвечала на его поцелуи. Ей казалось, что это длится уже целую вечность, и не было сил бороться со всепоглощающим желанием, охватившим ее.
Тем не менее она проворчала:
— Черт возьми, нельзя же врываться в мою комнату, когда тебе в голову взбредет!
— Хочешь, я уйду? — кротко спросил он, слегка сжимая ее сосок большим и указательным пальцами.
Поскольку Холли была уверена, что он действительно на это способен — пусть и в ущерб себе, — она не пыталась даже пошутить на эту тему.
— Если ты сейчас уйдешь, я никогда тебе этого не прощу! — яростно сказала она, и это была правда.
Он поцеловал ее уже всерьез, не дразня, и отпустил ее руки на волю. Но она не успела его обнять. Он привстал и, откинув одеяло, застыл, любуясь ею в сумраке спальни. Из холла, где она обычно оставляла горящую лампу, просачивался слабый свет — его вполне хватало, чтобы видеть друг друга.
Но ей хотелось, чтобы света было больше, ей хотелось на него смотреть. Но память дорисовывала то, чего она сейчас не видела, а могла лишь осязать, обняв его наконец, — твердые рельефные мышцы, гладкая упругая кожа; она гладила его руки, плечи, грудь…
Холли знала его тело наизусть, как свое, но каждый раз, когда она к нему прикасалась, это было открытие, словно за время их разлуки он становился немножко другим.
— Я так рада, что ты пришел, — прошептала она.
— Правда? — Он опустил узкую бретельку ночной рубашки и прижался губами к ее плечу. — Я хотел, чтобы ты пришла ко мне, но…
— Но?
Он опустил и вторую бретельку, теплый шелк рубашки заскользил к ее талии, и она почти забыла, о чем спрашивала, когда он медленно провел пальцами по ее ключице, потом по впадинке между грудями, спускаясь все ниже и ниже, к животу.
— Но я понял, что ты уже не придешь, а ждать больше не мог. Я просто с ума сходил, понимаешь? — Его голос стал низким и хриплым; вдруг заторопившись, он рывком стащил с нее рубашку и отбросил прочь.
Холли хотела что-то объяснить или по крайней мере спросить, отчего он сходил с ума, но он уже снова целовал ее губы, шею, грудь — и единственный звук, который она смогла исторгнуть из себя, был стон нескрываемого наслаждения.
Желание волнами накатывало на нее, нарастая от волны к волне, — и когда наконец их тела слились воедино, ей показалось, что она жаждала этого целую вечность. Она раскрылась ему навстречу, повторяя упоительный ритм его движений. До встречи с Кейном Холли и не представляла себе, на какие восторги способно ее тело, — интересно, знает ли он об этом? И имеет ли это для него значение?
Она всегда удивлялась, почему Кейн так внимательно и отрешенно смотрит на нее, что он хочет отыскать в ее глазах в сокровенный миг наивысшего наслаждения и беспомощного блаженства.
И этот миг настал, и она забыла обо всем, кроме слепого, глухого и немого восторга тела. С самообладанием, сводившим ее с ума, Кейн оставлял собственные желания на потом, выжидая, когда она придет в себя, и лишь после этого позволил себе испустить хриплый ликующий стон.
Некоторое время они лежали без движения, потом Кейн перекатился на спину, и Холли оказалась сверху. Он поступал так в тех редких случаях, когда они проводили вместе всю ночь. Холли отнюдь не противилась — ей тоже это нравилось. Она уютно устроилась у него на груди, подложив руки под голову.
— Останешься? — спросила она.
— Хотелось бы. Слышишь, какой там шторм?
И только когда он это сказал, она услышала раскаты грома и шелест дождя по крыше. Этот звук всегда успокаивал ее и усыплял, но сейчас, хотя она была расслабленно спокойна, спать не хотелось.
— Если бы шторма не было, я все равно бы тебя не отпустила.
— Да?
— Да. — Она улыбалась. — Но впредь я буду запирать дверь террасы, имей в виду.
— Чтобы я ждал, пока пригласят? — усмехнулся он.
— Я должна заботиться о своей репутации, — мрачно заявила Холли. — В том, что я живу в отеле, есть свои недостатки. Кстати, один из них тот, что я постоянно у всех на глазах.
Кейн играл ее волосами, разбрасывая шелковистые пряди по ее плечам и спине.
— Ты действительно думаешь, что в Клиффсайде найдется хоть один человек старше двенадцати лет, который не был бы уверен, что мы любовники?
— Может и так. Но я не собираюсь подтверждать их подозрений.
— И утром я снова уйду, как вор? — гневно спросил он.
— Ну… ты вполне можешь незаметно пройти через террасу, и мы встретимся за завтраком. Все подумают, что ты пришел из дома. Кстати, ты пришел из дома?
— Да.
Она помолчала.
— Мне показалось, — поколебавшись, добавила Холли, — вчера мне показалось… у меня было такое чувство, что тебе что-то не нравится…
Вспышка молнии на секунду осветила комнату и отразилась в его блестящих, как у кошки, глазах.
— Не нравится, — ответил он чуть сухо. — Я же сказал, ты сводишь меня с ума.
— Тем, что должна зарабатывать себе на жизнь?
— Нет. Потому что Скотт Маккенна заслонил для тебя весь свет.
Холли вздохнула.
— Что ты несешь, Кейн? Что плохого ты видишь в наших отношениях со Скоттом? В чем же дело?
— Он потребитель, Холли. Всегда таким был и всегда будет.
— Потребитель? Не понимаю, что ты имеешь в виду. — Холли, переменив позу, легла рядом с Кей-ном, удобно устроившись под одеялом.
Кейн, повернувшись на бок, подпер голову рукой, чтобы лучше ее видеть.
— Не понимаешь? Ты не заметила, что Скотт тщательнейшим образом устроил свою жизнь так, чтобы почти ни о чем не беспокоиться самому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105