— А разве у него тогда еще не было романа с Холли?
Гриффин кивнул.
— Был. И это зачтется в его пользу, поскольку я не знаю таких дураков, которые крутят одновременно с двумя женщинами, живущими в одном маленьком городке.
— А Кейн отнюдь не дурак.
— Не сомневаюсь. Но пока он у меня главный подозреваемый. Если бы он внятно объяснил, где он был ночью в воскресенье, а также убедил меня в том, что не состоял с связи с Кэролайн и не знает, чего она так боялась перед смертью, тогда бы я вычеркнул его из своего списка.
— А кто еще у тебя в списке? — И, опередив его, Джоанна предположила:
— Наверное, Скотт.
— Если Амбер погибла, потому что ее приняли за тебя, а теперь я уверен, так оно и было, это должно быть как-то связано с Кэролайн и ее смертью, тогда, получается, он под подозрением. Он вполне способен убить, если найдется веская причина.
— Что ты считаешь веской причиной? Вряд ли ею может стать открытие, что у Кэролайн есть любовник. Возможно, Скотт и приложил руку к гибели жены, но зачем ему убивать меня? — Она с сомнением покачала головой. — Я думаю, если мы узнаем, чего боялась Кэролайн, все сразу встанет на свои места.
— Да, это бы хорошо, — сказал он. — Есть на примете хороший медиум?
Джоанна, глядя в огонь, улыбнулась. Гриффин рассматривал ее профиль. «Ей легче, когда мы разговариваем, — подумал он. — Когда она может сосредоточить свой острый ум на разгадывании головоломок из жизни Клиффсайда. У нее это отлично получается, именно так работают лучшие полицейские детективы: проговаривая ситуацию, часто удается отстраниться, что порой бывает необходимо. А кроме того, за разговорами она забывает о своих боли и страхе. Но эту тему мы уже, кажется, исчерпали».
— Когда сегодня я открыл дверцу твоей машины, — внезапно вспомнил он, — ты сказала, что это третий раз. Что ты имела в виду?
— Третий раз я обманула смерть, — тихо и как-то отрешенно произнесла она. — Но раз бедная Амбер умерла вместо меня, то это получается уже четвертый. — Она посмотрела на него и слабо улыбнулась. — Как ты думаешь, сколько попыток у меня еще осталось?
На сей раз Гриффин не стал бороться с искушением коснуться ее. Он придвинулся к ней и обхватил ее лицо ладонями. Ее теплые губы подрагивали под его губами, и он чувствовал, как у нее на шее учащенно бьется пульс. Она тихо всхлипнула и прильнула к нему, откинув прочь разделявшую их подушку.
Он понимал, что сейчас она беззащитна и нуждается просто в утешении, — но, ощутив, как приоткрылись ее губы и язык обжигающим касанием скользнул по его губам, он ни о чем уже не мог думать, кроме того, что безумно хочет ее.
— Джоанна… — Гриффин с трудом оторвался от ее губ, чтобы произнести ее имя, при этом чувствуя, как это ему необходимо, что он именно хочет шепнуть ее имя, и снова стал жадно целовать ее.
Издав низкий, чувственный стон, Джоанна еще сильнее прижалась к нему, отвечая на его ласки так страстно и горячо, что он тоже едва не застонал, совершенно теряя голову. Чуть отодвинувшись, он посмотрел на нее и снова взял ее лицо в ладони.
— Не только док сегодня вошел не вовремя, — хрипло сказал он, в упор глядя на нее. — Джоанна, ты сегодня вырвалась из такого кошмара, и я не хочу, воспользовавшись твоей слабостью…
Ее глаза, огромные, потемневшие, еще влажные от недавних слез, распахнулись навстречу ему, и она неожиданно радостно улыбнулась.
— Спасибо, — мурлыкнула она, — но, Гриффин, я уже несколько дней назад поняла, что это должно случиться. А ты?
Он нежно поглаживал пальцами ее скулы.
— И я, — ответил он. — Но…
Она не позволила ему договорить, опять тесно прижавшись к нему и прильнув к его рту жаждущими губам.
— Я хочу тебя. И я знаю, что делаю. Не оставляй меня сегодня одну, пожалуйста.
Возможно, какой-то другой мужчина и нашел бы в себе силы не внять этой нежной мольбе — но не Гриффин. Он обнял ее еще крепче — и поцелуй их был долог и сладок. Джоанна, ласкавшая его шею, плечи, спину, уже не казалась ему беззащитной — перед ним была женщина, полная страсти, которая твердо знает, чего хочет.
Он поднял ее на руки — она была легкой, как перышко. Его пронзило ощущение ее физической слабости, вызвав целую бурю чувств: безумный страх за нее, ведь на ее жизнь дважды покушались, и желание ее защитить, сильное, как никогда прежде, — примитивная, железная решимость обеспечить ей безопасность любыми средствами. Никогда его чувства не были так мощно сконцентрированы лишь на одном: видеть ее, слышать, обонять, осязать…
Он перенес ее в спальню и осторожно поставил на ноги у кровати, вслепую одной рукой отодвигая одеяло и не переставая ее целовать, движимый неутолимой жаждой, которой не знал раньше. Ее теплые губы, терзаемые им, безумствовали так, словно она испытывала ту же жажду.
Но этого им становилось уже мало: она расстегивала его ремень, а он чуть ли не рвал пуговицы на ее пижаме, стремясь скорее смести все барьеры, их разделяющие; наконец она со стоном нетерпения прижалась к нему обнаженной грудью, затвердевшие соски обжигали — и внутри у него разгоралось такое пламя, что он, не в силах сдержаться, присоединил свой из глубины идущий низкий стон к ее страстному голосу.
— Боже, Джоанна… Как я хочу тебя… — Он едва узнавал себя. Будто до этой минуты в его жизни не было ничего. Ее глаза блеснули, она потерлась грудью об его грудь, и ему показалось, что он вот-вот взорвется от наслаждения.
Ему хотелось на нее смотреть долго-долго — уложить ее, обнаженную, и смотреть, смотреть и смотреть, запоминая каждый дюйм, каждый изгиб ее прекрасного тела, но потребность полностью слиться с ней была куда более настоятельной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105