«Быстрее, быстрее. Где вещи?». Лязг тюремных ворот и мы выезжаем в город.
Через три минуты машина въезжает во двор Гродненского управления КГБ. УАЗик подгоняют к открытой задней двери черной «Волги»— меня вытаскивают из «собачника» и вбрасывают на заднее сидение «Волги». Руководит «операцией» сам начальник следственного отдела. Справа и слева садятся конвоиры, рядом с водителем — следователь. Следом пристраивается «Волга» сопровождения. Наручники не снимают. Прошу ослабить браслеты. В ответ: «Мы ключи забыли». С трудом вытаскиваю сигарету, спички, но не прикуриваю — жду, когда выедем из ворот. Я еще надеюсь, что где-то рядом окажутся коллеги-журналисты, увидят огонек внутри машины, опознают меня.
Начальник дал команду и «Волги» тронулись. Прикуриваю, но вокруг никого не видно.
«Куда едем?», — спрашиваю у следователя. «Увидишь». Выезжаем из Гродно в сторону Минска. Ехали три часа, молча. Наручники конвой так и не ослабил. (Когда на суде у Рагимова спросили, зачем надо было тайно и в наручниках везти Шеремета в Минск, если на руках было постановление об освобождении, Рагимов заявил, что боялся моего нападения на конвой.)
Въезжаем в Минск. Тут в машине раздается телефонный звонок. Рагимов поднимает трубку аппарата и минуту-другую с кем-то разговаривает.
Поворачивается ко мне, спрашивает: «По какому адресу проживает сейчас ваша семья?». «Не знаю». «Я серьезно спрашиваю». «Наверное, в Уручье». «Дорогу покажете?» «Поехали».
Странное ощущение возникает, когда едешь по родному городу ночью после нескольких тюремных месяцев.Спящий город пугает пустотой и только усиливает эту тревогу. Кажется, люди не отдыхают, а вымерли.
Наконец подъезжаем к подъезду дома. Рагимов поворачивается ко мне и объявляет о том, что я освобожден под подписку о невыезде. Конвоир «находит» забытые ключи и снимает наручники. Я расписываюсь в постановлении об освобождении и слишком медленно для освобожденного выхожу из машины. Чекисты отдают два целофановых мешка с вещами и уезжают без лишних слов...
х х х
Конечно, этот дневник — наивные заметки молодого журналиста, случайно «попавшего под лошадь». В 1997 году аресты людей, суды над политиками и бизнесменами, разгоны демонстраций и массовые избиения граджан — все это было в диковинку. Сейчас в Беларуси никого не удивишь своими тюремными воспоминаниями, потому что точное число известных людей, прошедших через репрессии режима Лукашенко, подсчитать трудно. Из журналистов, например, на момент издания нашей книги, «в местах не столь отдаленных» отбывал наказание главный редактор газеты «Рабочий» Виктор Ивашкевич за «клевету на президента». Только что освободились журналисты гродненской газеты «Пагоня», осужденные за налогичное «преступление». А сколько находится за решеткой в Беларуси людей, за которых некому заступиться или просто рассказать об их судьбе общественности? Таких людей очень много.
Эскадроны смерти,
или
Бывают ли цивилизованные диктаторы?
Если вести отсчет президентских полномочий с 1994 года, то в 1999-м должны были состояться новые выборы. 1998-1999 годы были для Беларуси страшными. Леонов в тюрьме, Винникова остается под домашним арестом, Чигирь ходит под уголовным делом. На первые роли в оппозиции выходит Геннадий Дмитриевич Карпенко — академик, бывший мэр города Молодечно, вице-спикер Верховного Совета. Карпенко — знаковая фигура белорусской оппозиции. Ведь раньше в оппозиции были националисты, Белорусский народный фронт. Оказалось, что политику действующего президента не поддерживают весьма и весьма уважаемые люди.
Лукашенко не однажды пытался привлечь Карпенко в свою команду, посылал гонцов, предлагал разные должности, вплоть до поста премьера. Геннадий Дмитриевич неизменно отказывался. «Мне подойдет только один пост — президента», — отвечал он многочисленным гонцам.
Карпенко между тем не был чистоплюем. Только он мог припомнить «великому стратегу» трехлитровики самогона, которые тот возил в Минск из своего родного Шклова, стянуть с трибуны главного президентского идеолога или дать на посольском приеме пощечину особо зарвавшемуся президентскому глашатаю. «Давайте не будем делать вид, что играем с ними в шахматы, если нас бьют доской по башке», — убеждал Карпенко. Но и в шахматы он умел играть. Запад делал на Карпенко серьезную ставку, Карпенко готовился к встрече с Мадлен Олбрайт. На саммит в Варшаве были приглашены главы государств и правительств стран ОБСЕ, и лишь от Беларуси поехать туда могли только министр иностранных дел Урал Латыпов и вице-спикер разогнанного Верховного Совета Геннадий Карпенко.
Однако встреча с мировыми лидерами не состоялась. Огромный, веселый, здоровяк Карпенко выпил в компании малоизвестных людей чашку кофе… Результат — инсульт. Спасти могла только срочная операция. Но не приходящего в сознание Карпенко несколько часов возят из больницы в больницу, и во всем Минске лишь на следующий день находится врач, способный сделать операцию. Поздно. Карпенко умирает.
На его похороны приезжают люди в штатском и ищут… Тамару Винникову. Оказывается, незадолго до смерти Карпенко приходил в гости к Винниковой. Бывший главный банкир страны передала лидеру оппозиции какие-то документы. Родные Карпенко говорят, что в день смерти Геннадия Дмитриевича кто-то вскрыл их квартиру. А в день похорон искали Винникову, потому что, узнав о внезапной смерти Карпенко, она сбежала из-под домашнего ареста. Как немолодая больная женщина могла скрыться от двух надзирателей, днем и ночью находящихся рядом с ней, понять невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74