Н. Леонов, ставший после этой операции дважды FepoeM), а за ним — передовой отряд десанта. Заняв причалы, десантники ворвались в город. Развернулись ожесточенные уличные бои. Численность японских войск в городе непрерывно возрастала. Тем не менее 15 августа десантники заняли большую часть Сейсина, а на следующий день вместе с подошедшими передовыми частями 25-й армии полностью овладели военно-морской базой и начали движение к 38-й параллели, куда и вышли к 24 августа.
Выход американских войск, высадившихся 7 сентября на юге Кореи, к 38-й параллели и установление демаркационной линии между советской и американской оккупационными зонами означали конец существования двух фронтов и на Дальнем Востоке. К этому времени — сентябрь 1945 г. — уже ощущались первые знаки холодной войны. Поэтому уже не было той сердечности радостных встреч, как на Эльбе и в предгорьях Альп. Все ограничилось формальным дипломатическим протоколом.
Вот так идея заставить агрессора воевать одновременно на двух фронтах как средство с ним быстрее покончить, зародившись в 30-е годы после ряда неудачных попыток, реализовалась в ходе войны стран антигитлеровской коалиции против государств фашистско-милитаристского блока на Западе и на Востоке.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, идея войны против фашистской Германии силами двух фронтов — с запада и с востока — родившись в середине 30-х годов, реализовалась только на 5-м году Второй мировой войны, в июне 1944 г. Предвоенные попытки сдержать агрессивные устремления третьего рейха созданием системы коллективной безопасности в Европе — СССР, Чехословакия, Франция; односторонний сговор ведущих западноевропейских держав с Гитлером в Мюнхене в надежде направить германских завоевателей на восток; призрачная надежда Лондона и Парижа запугать Берлин военно-политическим союзом с Москвой и одновременно не желая такой союз заключать, — все это потерпело крах. В правящих кругах ведущих западных держав изначальная ненависть к коммунизму оказалась сильнее чувства опасности надвигавшейся фашистской агрессии.
Среди народов Западной Европы царило спокойствие, порожденное уверенностью, что войны такого масштаба, какою была Первая мировая, никогда уже не будет. Это влекло к беззаботной мирной жизни и попросту к нежеланию видеть нараставшую угрозу. Пророческое предсказание французского маршала Фоша после подписания Версальского мирного договора: «Это не мир, это перемирие на 20 лет», — было предано забвению. История подтвердила правильность этого вывода. Только союз Англии и Франции с СССР мог предотвратить развязывание новой мировой войны или гарантировать разгром агрессора в достаточно короткие сроки. Но этого не случилось.
Западные державы, где господствовал версальский менталитет диктата, видели в СССР лидера сил «мировой революции», а ее они боялись больше, чем фашизма. Крое того, они полагали, что сталинские репрессии ослабили Советский Союз, снизили боеспособность Красной Армии, что делало СССР слабым и ненужным союзником в войне. А руководство СССР считало, и не без оснований, что Англия и Франция ищут в соглашении с нашей страной односторонних преимуществ, стремятся взвалить на нее основную тяжесть военных действий при войне в Европе.
В реальной обстановке 1939 г. в силу этих и других обстоятельств война оказалась неизбежной. Военно-политическая доктрина Германии была нацелена на захват общеевропейского, а затем и мирового господства; милитаризованная экономика третьего рейха превратилась в страшный самодовлеющий фактор, требовавший «прыжка в войну»; вермахт резко опередил в военно-техническом отношении западные державы. В Берлине, однако, понимали, что преимущества эти временные — пока великие державы не развернут свои мощные военно-экономические потенциалы, — а поэтому их надо без промедления реализовать. Тогда единственным средством предотвращения войны был союз миролюбивых государств. Но для этого необходимы были следующие условия: осознание мировой угрозы нацизма и его нашествия; взаимное доверие и полная уверенность, что каждый из союзников выполнит свои обязательства; их полная решимость не только остановить агрессора, но и разгромить нацистский рейх и его сателлитов в надвигавшейся войне; поддержка малыми и средними государствами Европы и США военно-политического союза Англии, Франции и СССР.
Но этих условий в то время не было. Страшная недооценка опасности фашизма, самоубийственная логика «каждый — за себя», неспособность и нежелание неагрессивных держав подчинить свои эгоцентрически понимаемые национальные интересы общей великой цели разгрома фашизма, стремление решить свои задачи за счет других государств и народов закономерно привели к войне в условиях, наиболее выгодных для агрессора.
Война началась в результате примата силы над разумом и безрассудного попустительства агрессору со стороны демократических стран. Классовые противоречия, политическая рознь возобладали над национальными, столь жизненно важными тогда интересами западных демократий. Да, народы этих стран не хотели воевать: слишком живы были в памяти людей жертвы и ужасы Первой мировой войны. А правители стран Запада, вместо того чтобы бить тревогу по поводу растущей фашистской угрозы, мобилизовать население на отпор агрессору, проводили политику невмешательства и попустительства Германии, уверяя своих граждан, что войны не будет.
Черчилль писал в своих послевоенных мемуарах:
«Только после того как Франция была раздавлена, у Великобритании… родилась из мук поражения и угрозы уничтожения решимость равная решимости Германии».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116