А вот среди прогрессивных северян нет ни одного запоминающегося образа — все они безлики и стереотипны. В общем, все тут так же, как в «Тихом Доне» Шолохова: симпатичны только «отрицательные» герои, а провозвестники светлого будущего отвратительны.С поражением Юга не состоялась не только начавшаяся там складываться политическая форма, которая успела породить галерею ярких личностей. Сошла на нет и высокая американская культура. Какое-то время ей удавалось питаться ностальгическими воспоминаниями, и так родилось все истинно значительное в ней — и «Приключения Тома Сойера», и те же «Унесенные ветром», и, что особенно показательно, Фолкнер — последний великий писатель Соединенных Штатов. Истощились эти воспоминания, вымерли бабушки и дедушки, рассказывавшие о старых добрых временах своим впечатлительным внукам, и кончилась заслуживающая этого названия литература — ныне ее в этой стране нет и в помине. То же можно сказать о музыке и о живописи. Вместе с несправедливостью, которую видели в использовании невольничьего труда, была уничтожена завязывающаяся красота бытия, а ведь красота есть преддверие любви… Америка подтвердила свою решимость продолжить свой эксперимент.Принятие в качестве идеала «человека, который сам себя сделал» и утверждение более сильной, чем в Западной Европе, формы индивидуализма содействовали быстрому материальному процветанию Америки, поскольку заставляли людей мобилизовать все свои умственные и физические способности на деловую активность. Однако в протестантизме американского образца были запрограммированы и другие механизмы, ведущие к снижению творческого потенциала нации. В какой-то момент, скорее всего в тридцатых годах нынешнего столетия, эти две противоположно направленные тенденции уравнялись. Это был «звездный час» Америки, ее кульминация, после которой она пошла на спад. Все пожилые американцы вспоминают эти времена со вздохом: «Да, сейчас уже не то…» Нет никакого сомнения в том, что государственная линия президента Рейгана, оживившая экономику страны и вернувшая некоторое уважение к забытым нравственным ценностям, имела своим источником его сильную ностальгию по «Великой Америке», которую он застал в юности и которую страстно хотел возродить. Но, хотя вначале ему что-то удалось, под конец он капитулировал перед теми же силами, которые сломили когда-то южан, и поворот к красоте и любви снова не состоялся. Переключатель застыл в положении «Я сам».Каковы же те деструктивные механизмы, которые включает в действие принятый американским обществом индивидуалистический антропоцентризм?Первый — это неизбежно возрастающая в сделавшем такой выбор обществе безрелигиозность и вытекающее из нее падение нравов. Помню, когда-то меня поразило часто звучавшее в передачах «Голоса Америки» утверждение: «Американцы — самая религиозная нация в мире». По свойственной молодым людям доверчивости к информации неотечественного происхождения я тогда принял его за чистую монету. С тех пор утекло много воды, я дважды сам побывал в Америке, проехал ее от канадской до мексиканской границы, внимательно в нее всматривался, беседовал с сотнями ее граждан, и теперь могу сказать совершенно определенно: американцы — абсолютно неверующая нация.Я не думаю, что диктор регулярно повторявший свою фразу, намеренно обманывал слушателей. Он просто ошибался, и источником ошибки было то, что он пользовался неправильным критерием религиозности, характерным для протестантского о ней представления. Он основывал свои данные на опросах, то есть полагался на самооценки. При таком подходе религиозным считается человек, который на вопрос: «Верите ли вы в Бога?» — дает положительный ответ. Но это наивно. Неверующий даже скорее ответит на этот вопрос «да», чем верующий, ибо последний знает, что к истинной вере надо идти долгим и трудным путем, а первый полагает, что вера есть лишь допущение присутствия в мире какого-то высшего начала. На самом же деле критерий религиозности, как мы уже говорили, существует только один — ощущение реальности инобытия, которое мы после своей смерти встретим лицом к лицу, и осознание того, что подготовка к этой встрече является главной задачей нашей жизни на земле. А американцы могут признать инобытие разве лишь теоретически и никогда не будут учитывать его в своих поступках и намерениях. Они целиком живут в материальном мире и все свои силы употребляют только на то, чтобы устроиться в нем как можно лучше. Убеждение, что никакого иного существования, кроме здешнего, нет и быть не может, стало их национальным признаком.Прямым следствием этого является исчезновение из общественного сознания такого понятия, как «грех», и замена его понятием «преступление». Между ними огромная разница. Грех есть переход грани между честностью и нечестностью, которую проводит вложенный в человека Богом нравственный закон, называемый совестью; преступление — это переход грани между тем, за что не наказывают, и тем, за что наказывают. И страшная правда Америки состоит в том, что большинство людей считается только со второй гранью, которую можно сдвигать, если научиться это делать. Это не поклеп: жизнь в своем непредсказуемом развитии несколько раз как бы специально создавала ситуации, в которых это полностью подтверждалось. Случалось так, что то в одном, то в другом городе США вечером отключалось электричество, и всюду при этом происходило одно и то же: под прикрытием темноты толпа начинала грабить магазины. Это значит, что американцы не воруют в основном потому, что не хотят быть пойманными, а быть непойманными ворами они согласны в любой момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165