— Так я могу теперь забрать шедевр с собой? — спросил Скотт.— Нет ещё, молодой человек, — сказал Долларовый Билл. — Боюсь, что вам придётся потерпеть мою компанию ещё один вечер, — добавил он и, поставив стакан на подоконник, вернулся к документу. — Видите ли, одна из проблем, с которой я борюсь, это время. По мнению господина Мендельсона, рукопись сейчас тянет на 1830 год по возрасту. Я прав, сэр?Хранитель кивнул и поднял руки, словно извиняясь за то, что посмел упомянуть о таком ничтожном недостатке.— И что можно поделать с этим? — спросил Декстер Хатчинз.Долларовый Билл щёлкнул выключателем, и ксеноновые лампы над столом осветили документ, залив комнату светом и сделав её похожей на съёмочную площадку.— Завтра к девяти утра рукопись будет близка к 1776 году. Даже если останется расхождение в несколько лет, из-за того, что вы не дали мне достаточно времени, вряд ли в Ираке найдётся такой, кто сможет обнаружить разницу, если только у него нет датировочной машины «Карбон-14» и он не умеет ею пользоваться.— Тогда будем надеяться, что оригинал ещё не уничтожен, — сказал Декстер Хатчинз.— Это исключено, — возразил Скотт.— Откуда у тебя такая уверенность? — спросил Декстер.— В тот день, когда Саддам будет уничтожать эту рукопись, он захочет, чтобы это видел весь мир. Тут у меня нет никаких сомнений.— Тогда, я думаю, будет уместен один тост, — сказал ирландец. — С разрешения нашего великодушного хозяина, конечно.— Тост? — удивился заместитель директора. — В честь кого? — спросил он с подозрением.— В честь Ханны, — сказал маленький ирландец, — где бы она теперь ни была.— Откуда вы знаете? — спросил Скотт. — Я никогда не упоминал её имени.— В этом нет нужды, когда вы пишете его на всем, начиная от старых конвертов и до запотевших окон. Она, должно быть, очень особенная леди, профессор. — Он поднял свой стакан и повторил: — За Ханну.
Дождавшись, когда горничная унесёт обеденный поднос из комнаты посла, главный администратор прикрыл свою дверь в противоположном конце коридора. Выждав ещё пару часов и убедившись, что все сотрудники легли спать, он крадучись вернулся в свой кабинет, нашёл номер телефона в Женеве и медленно набрал его. В трубке долго раздавались гудки, прежде чем ему ответили.— Мне нужно поговорить с послом, — шёпотом сказал он.— Его превосходительство отошёл ко сну, — ответили в трубке. — Вам придётся перезвонить утром.— Разбудите его. Скажите, что звонит Абдул Канук из Парижа.— Если вы настаиваете…— Да, настаиваю.После некоторого ожидания главный администратор услышал сонный голос:— Ну, если ты разбудил меня зря, Абдул…— Аль-Обайди приехал в Париж без предупреждения и на две недели раньше срока.— И из-за этого ты разбудил меня среди ночи?— Но он приехал не прямо из Багдада, ваше превосходительство. Он сделал небольшой крюк.— Откуда ты знаешь? — Посол начинал понемногу просыпаться.— Потому что у меня его паспорт.— Но он в отпуске, ты, балда.— Я знаю. Но зачем проводить день в городе, который редко привлекает к себе туристов?— Ты говоришь загадками. Если у тебя есть что сказать мне, говори.— Днём посол Аль-Обайди нанёс визит в Стокгольм, если верить штампу в его паспорте, но в этот же вечер вернулся в Париж. Не думаю, чтобы так проводили отпуск.— Стокгольм… Стокгольм… Стокгольм… — повторял голос на другом конце провода, словно пытаясь восстановить его значение. Наступила пауза, и затем: — Сейф. Ну конечно! Он, должно быть, ездил в Кальмар, чтобы проверить сейф сайеди. Что он там мог обнаружить такого, что счёл нужным скрыть от меня, и знает ли Багдад о его манёврах?— Не имею представления, ваше превосходительство, — сказал администратор. — Но я знаю, что уже завтра он летит назад в Багдад.— Но если он в отпуске, то зачем ему так быстро возвращаться в Багдад?— Наверное, пост главы представительства в Париже недостаточно высок для него, ваше превосходительство. Может быть, он метит куда повыше?Телефон долго молчал, прежде чем голос из Женевы сказал:— Ты поступил правильно, Абдул, что разбудил меня. Я первым делом позвоню утром в Кальмар. Первым делом, — повторил он.— Вы обещали, ваше превосходительство, что если мне ещё раз удастся довести до вашего внимания…
Тони Кавалли подождал, пока Мартин нальёт им обоим выпить.— Арестован за драку в баре, — проговорил отец, выслушав доклад сына.— Да, — сказал Кавалли и положил досье на стол рядом с ним. — И более того, приговорён к тридцати суткам.— К тридцати суткам? — не поверил отец и, помолчав, спросил: — Какие указания ты дал Лауре?— Я посадил её на цепь до 15 июля, когда Долларовый Билл будет освобождён, — ответил Тони.— И где они держат его на этот раз? В окружной тюрьме?— Нет. Как указано в протоколе окружного суда в Фермонте, они упрятали его в тюрьму штата.— За участие в пьяной драке? — спросил старик. — Что-то тут не складывается.Он уставился немигающим взглядом в Декларацию независимости на стене за столом и долго не произносил ни слова.— Кто у нас есть там?Кавалли раскрыл лежавшее рядом досье и достал из него один лист.— Один старший офицер и шесть осуждённых, — ответил он, довольный своей предусмотрительностью, и передал лист отцу.Изучив список фамилий, отец стал облизывать губы.— Надо сделать ставку на Эдуардо Беллатти, — сказал он, поглядывая на сына. — Если мне не изменяет память, он был приговорён к девяноста девяти годам за то, что разнёс в пух и прах судью, который встал на нашем пути.— Правильно, и кроме того, он всегда готов пришить любого за пачку сигарет, — заметил Тони. — Так что если он позаботится о Долларовом Билле до 15 июля, это сэкономит нам четверть миллиона долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123