Ричард стал приводить в дом симпатичных девушек. Уильям почти всегда одобрял выбор сыном молодых леди, как он сам их называл, – возможно, потому, что все они довольно сильно походили на Кэтрин, которая, как ему казалось, с годами стала ещё красивее. Дочери Виргиния и Люси, которые тоже превращались в молодых леди, доставляли ему огромное счастье, поскольку росли похожими на свою мать.
Виргиния стала художником, и все стены кухни и детских спален были увешаны «творениями гения», как их в шутку называл Ричард. Ричард стал брать уроки игры на виолончели. Люси обожала их обоих и без раздумий считала Виргинию новым Пикассо, а Ричарда – новым Касальсом. А всей семье стало ясно, какой красавицей вырастет Люси, которая уже сейчас – в одиннадцать лет – получала любовные письма от мальчиков, интересовавшихся раньше только бейсболом.
В 1951 году Ричард поступил в Гарвард, хотя и не выиграл математическую стипендию. Уильям втайне гордился успехами Ричарда, но ворчал, что знает немногих банкиров, которые одинаково хорошо играли бы в бейсбол и на виолончели.
Банковское дело активно развивалось, Уильяму приходилось много работать, и на какое-то время угроза Авеля Росновского и проблемы, с ним связанные, отошли на задний план.
Ежеквартальные отчёты Тэда Коэна показывали, что Росновский не собирается отклоняться от твёрдо выбранного курса. Окольными путями он уведомил каждого акционера – кроме Уильяма, – что имеет интерес к акциям «Лестера». Уильям задумался: не ведёт ли такой курс к прямой конфронтации между ним и этим поляком? Он чувствовал, что приближается время, когда ему придётся информировать совет директоров о действиях Росновского и, может быть, даже предложить совету свою отставку. Однако такой шаг означал бы полную победу Авеля Росновского, и это было одной из причин, почему Уильям всерьёз его не рассматривал. Он решил: если ему придётся сражаться не на жизнь, а на смерть, то так тому и быть, и если одному из них суждено проиграть, то он сделает всё, чтобы это не был Уильям Каин.
Но проблема того, как поступить с инвестиционной программой Авеля Росновского, в конце концов вышла из-под контроля Уильяма.
В начале 1952 года банк «Лестер, Каин и компания» пригласили представлять интересы одной из новых американских авиакомпаний – «Интерстэйт Эйруэйз». Федеральное бюро гражданской авиации выдало ей лицензию на полёты между Западным и Восточным побережьями, и авиакомпания обратилась в банк, когда ей понадобилось собрать тридцать миллионов долларов, чтобы обеспечить финансовые гарантии, требуемые правительственным распоряжением.
Уильям считал авиакомпанию и проект в целом вполне достойными поддержки и почти всё своё время тратил на проведение публичной кампании по сбору требуемых тридцати миллионов. Банк, выступавший в качестве спонсора проекта, все свои ресурсы направил на новое предприятие, – это был самый крупный проект Уильяма с тех пор, как он вернулся в «Лестер». Он понимал, что на кон поставлена его репутация. Уильям ловко справился с проектом, довёл его до успешного завершения и был весьма доволен собой. Но лишь до того момента, когда получил очередной отчёт Коэна, в котором сообщалось, что десять процентов акций авиакомпании принадлежат одной из подставных корпораций Авеля Росновского.
Уильям понял, что настало время поделиться своими худшими опасениями с Тэдом Личем и Тони Симмонсом. Он попросил Тони Симмонса приехать в Нью-Йорк, где пригласил обоих вице-председателей к себе и поведал им сагу об Авеле Росновском и Генри Осборне.
– Почему вы не сказали нам об этом раньше? – была первая реакция Тони Симмонса.
– Я имел дело с сотней таких компаний, как группа «Ричмонд», когда работал в «Каин и Кэббот», и не мог в то время знать, что он так серьёзно вознамерился отомстить. Я убедился в этом только недавно, – когда Росновский купил десять процентов «Интерстэйт Эйруэйз».
– Возможно, что вы относитесь к этому делу слишком серьёзно, – сказал Тэд Лич. – Но в одном я уверен: будет неразумно сообщать эту информацию остальным членам совета. Паника в наших рядах – это последнее, что нам нужно в первые дни работы новой компании.
– Это точно, – согласился Тони Симмонс. – А почему бы вам не встретиться с этим Росновским и не выяснить отношения?
– Полагаю, именно этого он от меня и ждёт, – ответил Уильям. – Такой шаг не оставит у него сомнений, что банк чувствует себя как осаждённая крепость.
– А вам не кажется, что его отношение может измениться, если вы расскажете ему, как настойчиво предлагали банку оказать помощь группе «Ричмонд», но вас не поддержали и…
– Не имею оснований считать, что он об этом ещё не знает, – сказал Уильям. – Похоже, он знает всё.
– По-вашему, что должен делать банк в отношении Росновского? – спросил Тэд Лич. – Мы ведь не можем помешать ему купить наши акции, если он найдёт продавца, готового их уступить. Если же мы сами начнём покупать собственные акции, то это не только не остановит его, а наоборот, сыграет ему на руку, поскольку цена его пакета вырастет, а мы будем поставлены в опасное финансовое положение. Уверяю вас, он получит огромное удовольствие, наблюдая за тем, как мы станем выкручиваться. А демократам только подавай банковский скандал накануне выборов.
– Как я понимаю, от меня тут мало что зависит, – произнёс Уильям. – Но я должен был проинформировать вас о том, что собирается делать Росновский, прежде чем он огорошит нас очередным сюрпризом.
– Я считаю, что есть ещё слабая надежда, – сказал Тони Симмонс, – что за всей этой интригой ничего не стоит, а просто он уважает ваши таланты инвестора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168