Другая проблема Уильяма заключалась в том, что Тони Симмонсу было только тридцать девять лет, а это значило, что Уильяму пришлось бы оставить надежду стать председателем совета директоров в «Каин и Кэббот» по крайней мере ещё на двадцать шесть лет. А это никак не укладывалось в рамки явления, именуемого в Гарварде «успешная карьера».
Тем временем образ Кэтрин Брукс не стёрся из памяти Уильяма. При каждом удобном случае он писал ей, рассказывая о продажах её акций и ценных бумаг. Это были официальные, отпечатанные на машинке письма, на которые он получал столь же официальные, написанные от руки. Она, должно быть, решила, что он самый добросовестный банкир в мире. Если бы она знала, что, когда за дело берётся Уильям, в его руках растёт любое досье, – то отнеслась бы к своим проблемам осторожнее, особенно в том, что касалось самого Уильяма. Ранней осенью она написала ему, что нашла фирму, готовую купить дом во Флориде. В ответном письме Уильям попросил разрешить ему обсудить от имени банка условия сделки, и она согласилась.
В начале сентября 1929 года он отправился во Флориду. Миссис Брукс встретила его на вокзале, и он был поражён, обнаружив, насколько наяву она прекраснее, чем в его воспоминаниях. Она стояла на платформе, а лёгкий ветерок заставлял её чёрное платье обтягивать фигуру. Такое зрелище заставило бы любого мужчину взглянуть на неё ещё раз. Любого, но не Уильяма, – он вообще не отводил от неё глаз.
Она всё ещё носила траур, а её обращение с ним было настолько сдержанным и учтивым, что поначалу Уильям даже отчаялся произвести на неё впечатление. Он как мог затягивал переговоры с фермером, который покупал Бакхерст-парк, и убедил Кэтрин Брукс взять треть вырученных денег, переведя в банк остальные две трети. Наконец все требуемые бумаги были подписаны, и он больше не мог подыскать причину, чтобы отложить возвращение в Бостон. Уильям пригласил её на обед в ресторан при гостинице, в которой он остановился, и решил, что откроет ей свои чувства. Но уже не в первый раз Кэтрин застала его врасплох. Он ещё не успел и слова сказать о своём деле, а она уже спрашивала его, крутя в руке бокал и пряча от него глаза, не хотел бы он остаться на несколько дней в Бакхерст-парке.
– Это будет небольшой отпуск для нас обоих. – Она покраснела, а Уильям молчал.
Наконец она собралась с силами и продолжила:
– Я знаю, это, возможно, звучит безумно, но вы должны понять, что я очень одинока. А необычность состоит в том, что неделя, проведённая здесь с вами, понравилась мне больше всех дней моей жизни. – Она опять покраснела. – О боже, вы теперь будете плохо обо мне думать.
Сердце Уильяма забилось.
– А знаете, Кэтрин, я хотел вам сказать, что последние девять месяцев были для меня самыми тяжёлыми.
– Так вы останетесь?
– Да, Кэтрин, останусь.
В тот вечер она поселила его в главной гостевой спальне в Бакхерст-парке. Позднее Уильям часто вспоминал эти несколько дней, они показались ему золотой порой в его жизни. Он катался с Кэтрин верхом, и она обгоняла его. Он плавал с ней, и она заплывала дальше. Он гулял с ней и всегда первым поворачивал назад. Поэтому в итоге он воспользовался покером и выиграл у неё три с половиной миллиона долларов.
– Примете чек? – спросила Кэтрин с достоинством.
– Вы забыли, миссис Брукс, я ведь знаю, сколько вы стоите, но могу предложить вам сделку. Мы будем играть до тех пор, пока вы не отыграетесь.
– Но на это может уйти несколько лет, – возразила Кэтрин.
– А я подожду!
Он неожиданно начал рассказывать ей о, казалось бы, давно забытом прошлом, о вещах, которые ни с кем не обсуждал, даже с Мэттью, – о том, как он уважал своего отца, как любил мать, как слепо ненавидел Генри Осборна, о своих амбициях в «Каин и Кэббот». А она в свою очередь рассказывала ему о детстве в Бостоне, о том, как училась в школе в Виргинии, о том, как рано выскочила замуж за Макса Брукса.
Когда пять дней спустя она прощалась с ним на вокзале, он впервые поцеловал её.
– Кэтрин, я хочу сказать тебе нечто очень дерзкое. Я надеюсь, что когда-нибудь твои чувства ко мне станут сильнее твоих чувств к Максу.
– Я начинаю думать, что так оно и есть, – сказала она тихо.
Уильям внимательно посмотрел на неё.
– И больше не исчезай из моей жизни на девять месяцев.
– А я и не могу, – ведь ты же продал мой дом.
Возвращаясь в Бостон, он чувствовал себя спокойным и счастливым. Подобное случалось с ним, только пока был жив отец. Уильям набросал проект отчёта о продаже Бакхерст-парка, но сердцем он постоянно возвращался к Кэтрин и воспоминаниям об ушедших пяти днях. Поезд въезжал на платформу Южного вокзала, а он писал короткое письмо своим чётким почерком:
Кэтрин, я уже скучаю по тебе. А ведь прошло всего несколько часов. Пожалуйста, напиши мне и дай знать, когда ты приедешь в Бостон. А я вернусь к банковским делам и проверю, могу ли я забыть тебя на достаточно длительные периоды (скажем, минут на десять).
Люблю!
Уильям.
Он опустил конверт в почтовый ящик на Чарльз-стрит, и тут от крика уличного мальчишки-газетчика все мысли о Кэтрин вылетели у него из головы.
– Крах на Уолл-стрит!
Уильям схватил газету и пробежал глазами первую полосу. Рынок рухнул за одну ночь. Некоторые финансисты высказывали мнение, что это только очередная коррекция, но Уильям увидел в этом событии начало лавины, сход которой он предсказывал последние несколько месяцев. Он поспешил в банк и прошёл прямо в кабинет председателя.
– Я уверен, что в конце концов рынок стабилизируется, – пытался успокоить его Алан Ллойд.
– Никогда, – сказал Уильям. – Рынок перегрет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168