— Не хочу, — сказал он устало. — Не надо, Мария Сергеевна. Поверьте, я не о себе забочусь, а о вас. Приостановите дело, не лезьте с ним в городскую, послушайте старика.
— Но не убьют же меня там, — возразила я.
— Там не убьют, — согласился он, голосом выделив слово «там», и грустно усмехнулся. А поскольку я не уходила, он подобрал отсрочку и вручил мне.
— Ну что, зацепило дело? — сочувственно спросил он, и я кивнула. — Ну так будьте умнее, не надо так упираться. Вам ведь поручили убийство Карасева…
— Ну… — кивнула я.
— Ну так по нему и работайте. Я так понимаю, что все, что вы тут напланировали, вполне укладывается в расследование вчерашнего убийства, и экспертиза, и повторные допросы… Только план грамотно составьте.
Я покорно забрала отсрочку, забыв свои мстительные мысли — поехать с рапортом в Генпрокуратуру, настучать там на шефа, добиться продления срока через голову непосредственного начальника… Глупая, если уж родной шеф не хочет ставить визу на моих бумажках по делу Нагорного, смешно надеяться, что в городской меня встретят с распростертыми объятиями и продлят срок. Может, и правда, умнее будет не дразнить гусей и не привлекать внимания к Нагорному? Кто мне мешает все, что я наметила, сделать в рамках дела об убийстве Карасева? За исключением, пожалуй, водолазов; они наверняка выставят счет, оплачивать который надо будет через городскую, а там и без того тяжело выбивать какие-то деньги на следственные нужды, а если я начну лепетать, что мне нужно оплатить услуги водолазов по поиску трупа полугодовой давности, который, возможно, лежит, а возможно, и не лежит на дне канала — понятно, что меня погонят поганой метлой и запретят переступать порог следственного управления.
С более наглым предложением я приходила туда только пять лет назад, когда пыталась выбить деньги на поиск трупа в месте, указанном мне экстрасенсами. Поначалу меня еще слушали, но когда я упомянула, что информация о месте нахождения трупа получена от некоего ясновидящего, который проделал пассы руками над прижизненной фотографией пропавшего и установил, что пропавший убит, а тело его закопано на тридцать втором градусе северной широты и сто девятнадцатом градусе восточной долготы, посреди промерзшего пустыря, и мне надо пару десятков тысяч, чтобы оплатить геологический бур и экскаватор, — меня просто обсмеяли и выставили. При этом зональный еще обидно припомнил древний анекдот про то, что он перестал верить в ясновидящих после того, как позвонил к одному из них в дверь, а тот спросил: «Кто там?»…
После неудачного визита к шефу я, на всякий случай, взяла у Лешки телефон водолазной конторы и позвонила с вопросом, сколько будет стоить осмотр дна канала в зимних условиях. Хриплый водолазный голос мне назвал базовую цифру, а потом перечислил всевозможные надбавки за доставку специалистов на место с зимним снаряжением, за пробивание лунок во льду, куда будет опускаться водолаз, за холодную воду, за получение разрешения в городском хозяйстве (что для меня явилось сюрпризом). После подсчета итоговой суммы я тихо поблагодарила его, положила трубку и подумала, что дешевле пригласить экстрасенсов.
Пришел Лешка с соболезнованием:
— Что, не подписали отсрочку?
— Не-а. Ты не злорадствуешь? — удивилась я. Но Лешка был полон искреннего сочувствия.
— Чего шеф сказал?
— Шеф предложил не лезть в бутылку и искать Нагорного в рамках дела про убой Карасева.
— Мудро.
— Шеф вообще велик. Он сначала швырялся моей отсрочкой, потом по столу ее возил, и хоть бы одним глазком в нее глянул…
— А потом изложил близко к тексту, да?
Мы с Лешкой усмехнулись с полным взаимопониманием. По глазам нашим, что ли, шеф читал? Во всяком случае, он часто проделывал подобные штучки: вроде бы не слушал сотрудника, а потом раскладывал его речь по тезисам, или, что еще круче, — вроде бы и не смотрел в наши сочинения, как вдруг начинал с полным знанием предмета обсуждать написанное и никогда не ошибался в деталях. Иногда мне казалось, что ему достаточно просто положить руку на уголовное дело, чтобы тут же рассказать его содержание в подробностях; особенно этот его дар производил впечатление на фоне некоторых молодых руководителей, которые по три раза перечитывали полстраницы текста, а, потом путались в словах.
— Я тебе вчера забыл протокол отдать, карасевского охранника. Машинально сунул в папку, да так и умыкнул домой.
Он положил передо мной протокол допроса Горобца Валентина Ивановича, семьдесят восьмого года рождения, уроженца Пскова. Ах… ну да, господин Карасев же у нас родом был из Пскова, и, похоже, активно трудоустраивал в Питере молодое псковское население, причем предпочтение явно отдавалось развитым мышцам перед развитым интеллектом. Я пробежала текст глазами; Валентин Иванович говорил, что они въехали во двор, второй охранник вышел из машины и отправился проверять парадную, проверив, позвонил ему на трубку и сказал, что можно идти; они с Карасевым вышли из машины, и в этот момент на улице возле арки притормозила машина, из нее высунулся человек, прицельно выстрелил в Карасева, и киллеры рванули с места. Горобец четко называл номер машины, из которой стрелял киллер, и даже описывал царапину на правом крыле «ауди».
— Я вчера даже встал на место, откуда этот обморок видел машину. Там же, помнишь, широченная арка…
— Ну конечно, я тоже перепроверила.
Ход мыслей, моих и Лешкиных, был примерно одинаков: охранник запомнил номер машины, проезжавшей мимо двора, и надо было проверить, возможно ли, наблюдая за машиной сбоку, разглядеть ее номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65