Она подошла ко мне, уселась мне на колени, вытерла рукой тонкую струйку пота, стекавшую по моей груди, ее кудри касались моей щеки. Она поерзала на моих коленях, ощутив под собой мое тело, хитро посмотрела мне в глаза и прошептала на ухо, будто кто-то мог нас услышать:
— Давай достанем из шкафа надувной матрасик.
— А вдруг над нами пролетит самолет береговой охраны, тогда что?
— Мы им помашем.
— А если одна из катушек выйдет из строя?
— Я постараюсь занять тебя кое-чем другим.
Я отвернулся от нее и посмотрел в южную сторону горизонта.
— Что там, Дейв?
— Самолет.
— Тебя часто пыталась соблазнить собственная жена? Не упусти свой шанс, шкипер.
Ее голубые глаза светились смехом.
— Нет, взгляни. С ним что-то не так.
Это был ярко-желтый двухмоторный самолет, и сзади от кабины за ним по всему горизонту тянулась черная полоса дыма. Пилот старался как мог, выжимая все возможное из обоих двигателей, но машину бросало из стороны в сторону, она стремительно теряла высоту, падение становилось неотвратимым. Самолет пронесся мимо нас, и через стекла кабины я мог различить лица людей. Из рваной дыры в передней части хвоста машины клубами шел дым.
— О Дейв, кажется, я видела там ребенка, — испуганно сказала Энни.
Должно быть, пилот пытался направить машину к острову Пекан, чтобы там приземлиться на брюхо в соленую морскую траву, но вдруг сверху подобно обрывкам мокрого картона посыпались останки рулевого механизма; самолет резко завалился на левый бок, описал в воздухе полукруг, оба двигателя заглохли, повалил густой, черный, как от горящей нефти, дым, и машина, накренившись на одно крыло, пронеслась над водой, подпрыгнула в воздухе, как заводная игрушка, перевернулась и плюхнулась в воду, подняв тучу водорослей и зеленовато-белых брызг.
Вода кипела и бурлила вокруг раскаленных двигателей, стремительно заливаясь внутрь сквозь пробоину в корпусе. В считанные секунды самолет ушел на глубину. Я не видел дверцу кабины, но продолжал ждать, что кто-нибудь выплывет на поверхность в спасательном жилете. Вместо этого появлялись лишь пузыри выходившего из кабины воздуха да мутная пленка масла и бензина постепенно затеняла солнечные блики, игравшие на тонущих крыльях.
Энни связалась по рации с береговой охраной. Я поднял якорь с илистого дна и бросил на палубу, лязгнула цепь. Затем я завел мотор, услышал, как закашляли выхлопные трубы, и пустил судно полным ходом к месту крушения. Ветер швырял мне в лицо холодные брызги пены. Все, что теперь было видно на месте падения самолета, — это золотистые блики, игравшие на расплывшемся сине-зеленом пятне бензина и смазки, что вытекли из пробитого топливного бака.
— Возьми руль, — сказал я.
Я увидел, что она задумалась.
— Мы не добавили кислорода в баллоны после прошлого раза, — сказала она.
— Там еще есть достаточно. В любом случае здесь не глубже двадцати пяти футов. Если они не увязли в иле, я смогу открыть дверцы.
— Дейв, тут глубже. Ты прекрасно это знаешь. Где-то тут проходит впадина.
Я достал из машинного отделения пару баллонов с кислородом и посмотрел на индикатор. Оба почти пусты. Затем разделся до плавок, прицепил водолазный пояс и надел один из баллонов, а второй привязал к руке. Потом принес лом.
— Пришвартуйся где-нибудь на расстоянии, чтобы тот, кто будет подниматься, не попал под лодку, — сказал я.
— Оставь второй баллон мне. Я с тобой. — Она вырубила двигатель, и судно закачалось на волнах. Загорелое лицо ее забрызгало водой, к влажному лбу липли пряди волос.
— Ты нужна здесь, детка, — сказал я, направляясь к борту.
— Иди ты к черту, Дейв, — услышал я сквозь грохот металлических баллонов, когда погружался в воду.
Дно Мексиканского залива — настоящий музей истории мореходства. За много лет погружений с маской или с аквалангом я навидался всякого. Мне попадались поросшие кораллами пушечные ядра с испанских кораблей, учебные торпеды ВМФ США, сплющенный корпус нацистской подлодки, затопленной в 1942-м, лодка наркоторговцев, которую они пустили на дно прежде, чем береговая охрана их схватила, и даже покореженная буровая вышка, на которой больше двадцати лет назад утонул мой отец. Она лежит на боку в мутной воде на глубине восьмидесяти футов, и в тот день, когда я спустился туда, где она лежала, ее стальные тросы с лязгом стучали по опорам, словно кто-то колотил молотком по острию огромной пилы.
Самолет лежал, перевернувшись, на краю впадины, его пропеллеры намертво засели в сером песке. Из его крыльев и окон поднимались мириады воздушных пузырьков. По мере того как я погружался глубже, вода становилась все холоднее, и я видел, как по корпусу самолета ползают крабы, снуют морские окуни и мелькают бесшумные тени скатов, поднимающих фонтанчики песка своими плавниками-крыльями.
Я подобрался к дверце кабины, снял с руки запасной баллон и посмотрел в окно. И увидел пилота; он плавал вниз головой, течение колыхало его светлые волосы, а зеленые глаза, походившие на стеклянные шарики, смотрели на меня невидящим взглядом. К соседнему креслу была пристегнута низкорослая, плотно сбитая женщина с длинными черными волосами, ее руки болтались у лица взад-вперед, словно пытаясь отогнать внезапное осознание неминуемой гибели. Мне и раньше приходилось видеть утопленников, на их лицах было застывшее выражение ужаса, как и на лицах погибших от разрыва снаряда, которых я видел во Вьетнаме. Мне оставалось лишь надеяться, что эти двое недолго мучились.
Я поднимал тучи донного песка и пытался хоть что-то разглядеть сквозь стекла задней дверцы в мутной зеленовато-желтой воде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84