Сгущались сумерки. Тополя протянули над ними голые ветви. В щелях забора взвизгнул ветер.
- И все сразу тебе поверят, - забубнил ему в воротник Лысюра. Еще и прощения просить будут.
- Прощения?
- А то как! - воодушевился Генка. - На руках будут носить: ты же за всех работу сделал, можно баклуши бить. А самое главное... самое главное - мы раньше всех закончим воскресник, и наш класс выйдет на законное первое место.
- Почему закончим? Если Тик-Так... - он поперхнулся, - если я сделаю всю работу за ночь, то никому и начинать не придется.
- Вот-вот, а я что говорю! Все классы придут на участок, только примутся за работу, а у нас - глядь - все готово. Нам сразу благодарность, школьный оркестр играет туш...
- И мы утрем нос четвертому "Б"! - подхватил Синицын.
- Правильно! - и они, схватившись за руки, начали отплясывать на тротуаре так, что какая-то старушка испугалась и, не доходя до них, перебрела на другую сторону улицы.
- Значит, по рукам? - остановился Лысюра.
Но Синицын замялся:
- В общем, я подумаю... над твоим предложением.
"А вдруг Тик-Так откажется?" - пришло ему в голову.
- Чего там думать? - напирал староста. - Делай - и с концом.
Но Синицын ответил загадочно:
- Утро вечера мудренее.
СОЛОМЕННАЯ МЕТЕЛЬ
Чуть свет Лысюра бежал по улицам города к школе.
За ночь немного подморозило, на сухой земле белели разводы инея. Вдалеке над окраиной города покачивались пепельные столбы дыма наверное, жгли опавшие листья. Отсюда, с горки, где стояла школа, их микрорайон виднелся, как на ладони. С автобазы одна за другой выезжали тяжелые автомашины, окутываясь сизыми облачками. Голубая пелена лежала на крышах домов.
Каблуки Лысюры звонко стучали по асфальту. Холодный чистый воздух обжигал щеки. Генка сжимал озябшие кулаки в карманах пальто и шептал:
- Сделает или не сделает? Волшебник или нет?
Вот уже мелькнула за поворотом белая стена школы, сейчас пойдет забор пришкольного участка... Лысюра ускорил шаг, и тут горестный крик вырвался у него: деревья на всем школьном участке стояли такие же голые, как и вчера.
- Обманул, тр-репач, - процедил Генка. Он открыл калитку и поплелся на свою половину участка, машинально ощупывая деревья: ладонь чувствовала холодную и влажную шершавую кору.
Он разочарованно присел на валявшийся бочонок из-под удобрений. Перед ним стройными рядами тянулись стволы деревьев, которые еще надо было укутать соломой, перевязать сверху веревками и сделать это не так-сяк, а на совесть - учитель ботаники Егор Сергеевич сам будет проверять, а у него глаза - ой-ой! И неизвестно еще, кто раньше выполнит работу.
Рухнули сладкие мечты старосты класса, как он подходит к Ивану Ивановичу, вскидывает вверх руку и звонким голосом рапортует о трудовой победе коллектива.
И директор жмет ему руку, поворачивается к завучу и говорит удивленно:
- Подумайте только, какие молодцы! Другие классы еще только начинают работу, а эти уже закончили. Вот это темпы! И с высоким качеством.
А завуч как бы мимоходом заметит:
- Это и не удивительно. Ведь у них староста кто - Геннадий Лысюра!
- Ах, да-да! - спохватится директор. - Как же мы его до сих пор не замечали? Нужно немедленно...
Что именно "нужно", Лысюра представлял себе довольно смутно, но дальнейшее рисовалось ему в самом радужном свете. Какие-то почетные грамоты, поздравления, прикалывания к груди значков, поездки, встречи делегаций. И музыка, музыка...
Но вот взгляд его остановился на голых черных стволах деревьев, и он в один миг упал с облаков на землю.
- Значит, так, - забормотал он, ломая попавшийся под руку сучок, - завтра же разберем этого трепача на собрании, покажем ему, где раки зимуют. Гнать его в шею, гнать... отовсюду.
Он встал и поплелся к калитке. Ну, не попадайся, Синицын! Временами Лысюра вскипал, словно чайник, и тогда ему казалось, что у него из ноздрей горячий пар валит. Про воскресник он даже забыл.
В калитке он вдруг столкнулся с кем-то. И с кем же? С Синицыным, собственной персоной!
- Ага! - зарычал Генка и схватил Макара за грудки. - Ага!
- Что ты заладил: "ага-ага", - недовольно бросил Синицын и оторвал его руки от своего пальто. - Может, ты еще скажешь "агу". Только я уже давно вышел из ясельного возраста.
- Ты еще и насмехаешься! - Генка потряс кулаками. - Всех подвел, обманул!
Синицын, однако, почему-то нахально ухмылялся, стоя перед разъяренным приятелем. Лысюра вошел в раж.
- Ну, Синицын, пощады не жди! Смотри - саженцы-то голые! Голые! Где же твое обещание?
Он уже забыл, что Синицын вчера никакого обещания не давал, а только сказал, что подумает.
- Ты так визжишь: голые, голые! - пренебрежительно бросил Макар, - что можно подумать, будто ты сам голый.
Генка только шипел от злости. Потом сказал зловеще:
- Ладно, что с тобой разговаривать. Разберемся позже.
И он решительно зашагал прочь.
- Постой! - крикнул Синицын.
- Ну чего? - нехотя остановился Генка.
- Зачем так сразу... "разберемся"? - замямлил Макар. Он и так уж был напуган вчерашним "разбирательством". - Может, я еще и выполню...
- Когда? Сейчас все придут...
- Во, во! Как соберутся все, тогда и сделаю. Не веришь? В один момент все деревья будут укутаны. Лысюра подошел вплотную и отчеканил:
- Я уже не верю ни одному твоему слову. Заврался ты. А когда соберутся, потребую, чтобы тебя отстранили от воскресника.
Он, конечно, на испуг брал. Но Макар опешил.
- Не надо! - схватил старосту за рукав. - Я сейчас... сделаю.
Он повернулся к шеренгам саженцев, поднял руки и замахал ими, будто собираясь вспорхнуть и улететь.
- Груши, яблони, вишни и сливы! - забормотал он, тараща глаза так, что Лысюра попятился от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52