Отец . Спасибо... Жалею ли я об ее отъезде?
Лейтенант . Стриж исчез. Какая тишина! Какая чудная ночь!
Отец . Он живет в соломенной крыше над верандой. Который час? Половина двенадцатого. Она опоздала, я начинаю беспокоиться.
Лейтенант . Там будут речи, речи продолжаются долго. Пойдем, может быть, ей навстречу? Луна взошла, и светло, как днем. Вон там, перед нами, это блестящее пространство между колонами молочно-белых паров — это сверкает при луне Соленое озеро?
Отец . Да, это Соленое озеро.
Лейтенант . Какая белая скорбь выше черной линии деревьев! А, вот опять показался каменный стриж.
Отец . Он проснулся. Он почувствовал свою хозяйку. Он всегда ее слышит — я вам говорил. Она, вероятно, уже недалеко. Стойте-ка! Вот слышны смех, голоса, шаги по дороге... Вот она!
С минуту весело болтали у решетки сада; затем калитка заскрипела, закрылась и прозвучал голос Аннабель.
— Это вы?
Мужчины молчали, как немые.
— Это вы? — повторила она. — Хорошая я хозяйка дома! Но это вина американской армии, лейтенант Рэтледж. Простите меня!
Они последовали за нею в столовую. Красного стрижа больше не видно было, но когда он пролетал мимо черного прямоугольника открытой двери, слышался свист его крыльев.
Аннабель сбросила свой большой темный плащ. Она появилась перед ними с обнаженными руками и шеей. На ней было платье цвета серы, без кринолина, но с огромными панье из темно-синей тафты; на ней не было других драгоценностей, кроме колье и браслетов из опалов.
Белокурые локоны окаймляли ее маленькое личико, большой веер из страусовых перьев, прикрепленный к поясу цепочкой в виде четок из горного хрусталя, висел на ее юбке. Она развернула его и стала обмахиваться.
— Не слишком ли плохо вы пообедали, лейтенант Рэтледж?
Она улыбалась, глядя на него своими серьезными серыми глазами.
Как и утром, он покраснел и смутился.
— Великолепно!
— Значит, не так, как я! Господа эти, конечно, сделали все, что могли. Но обед, приготовленный, понимаете ли, не под наблюдением женщины! Между прочим, шампанское у губернатора отвратительное. Я надеюсь, вы не передадите ему? Осталось ли у вас вино Катаба, отец мой?
— Признаться, мы оказали ему честь, не думая о вас.
И он указал на пустые бутылки.
— А я пить хочу, — сказала она. — Кориолан!
И она позвонила в колокольчик.
Негр явился, протирая глаза кулаками.
— Принеси нам две бутылки Катаба.
Негр вышел.
— Постой, — приказала Аннабель. — Я и есть хочу. На этом обеде больше разговаривали. Вы любите омлет с вареньем, лейтенант?
— Люблю ли я омлет с вареньем? Ну, конечно!
— Слышишь, Кориолан, ты сделаешь нам омлет.
— Омлет с вареньем, госпожа!
— Да. Ну что же, ты не понимаешь? Или спать хочешь?
— Не то, госпожа. Но что же нужно для омлета с вареньем?
— Ты не знаешь, что нужно?
— Я знаю. Но я и Роза, мы сложили это в большой ящик и заколотили его гвоздями.
— Ну расколоти.
— Расколотить?
Негр посмотрел на нее испуганными глазами; потом взглянул на отца д’Экзиля.
— Делай то, что приказывает госпожа твоя, — просто сказал иезуит.
Кориолан поклонился и, прежде чем выйти, поставил на стол две бутылки Катаба. Патер откупорил одну из них и наполнил три стакана.
— Нет ли у вас еще сигары? — спросил он лейтенанта.
— Сейчас принесу из комнаты, — с готовностью отозвался Рэтледж.
Он вышел. В передней слышался жалобный визг гвоздей, которые вытаскивал из их гнезд Кориолан.
Аннабель, поднеся стакан к глазам, любовалась шипением маленьких желтых пузырьков.
К ней подошел отец д’Экзиль.
— Завтра рано утром надо будет снова заколотить этот ящик, — сказал он.
— Почему?
— Разве вы не уезжаете завтра вечером?
— Может быть.
— Теперь моя очередь спросить: почему?
— Офицер этот у меня. И мне вообще довольно трудно.
— Я думал, — сказал отец д’Экзиль, — что вы сегодня вечером попросите губернатора, чтобы его переселили куда-нибудь.
— Я не подумала об этом.. Впрочем, это было бы неудобно в момент, когда меня со всех сторон благодарили за гостеприимство, которое я оказываю офицерам федеральной армии. Вы не согласны со мною?
Отец д’Экзиль иронически улыбнулся и ничего не ответил.
— Впрочем, — быстро прибавила она, — я узнала, что отъезд повозок, который я могла бы использовать, отложен. На два-три дня, может быть. Но, — прибавила она, с горечью глядя на него, — вам, как видно, не терпится; вы хотите, чтобы я поскорее уехала?
Он вздрогнул. Но сейчас же овладел собою, и, пристально глядя на нее своим спокойным взглядом, ответил:
— Да.
Она опустила голову.
В то же мгновение вошел Рэтледж.
— Вот сигары. Я помешал вам? — прибавил он, внезапно почувствовав себя неловко.
— Нам помешать! — весело воскликнул иезуит. — Вы смеетесь. Посмотрим ваши сигары. Превосходные, дорогой мой, превосходные!
— Не правда ли? — радостно спросил Рэтледж.
Явился Кориолан с серебряным блюдом, на котором, румяная и золотистая, лежала великолепная яичница с вареньем. Отец Филипп налил себе стакан Катабы и осушил его одним духом. Потом он встал.
Аннабель устремила на него вопросительный взгляд.
Он вынул часы и протянул ей.
— Простите меня. Без пяти минут двенадцать А завтра утром я служу обедню. Этого не следует забывать. Через пять минут мне будет запрещен этот великолепный омлет. Я предпочитаю удалиться от соблазна.
И он покинул их.
Новая комната его выходила на юг. Он раскрыл окно. В лунном свете, черный и белый, лежал перед ним город Соленого озера. С гор дул свежий ветерок, приносивший шум воды и запах цветов.
Долго вдыхал его отец д’Экзиль. Проведя рукой по своему лысому лбу, он заметил, что лоб у него влажный от пота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61