я проснулся наутро в полицейской камере, меня обвиняли в убийстве, и у моей кровати стоял следователь Нейль с чемоданом в руках. Это был тот самый чемодан, что я привез из Вудфорда.
— Вот ваши вещи. Сегодня утром я посылал за ними на Парк-Лэйн.
— Вы удивительно любезны, господин следователь, — ответил я. — Теперь я могу надеяться на вас, когда буду сидеть на скамье подсудимых!
Он усмехнулся.
— В одиннадцать часов вас поведут к судье. Все ваши письма будут тотчас же доставлены по назначению, если только они соответствуют правилам тюремной цензуры. Вместе с завтраком вам принесут бумагу и конверты.
Как раз во время завтрака меня внезапно осенила счастливая мысль написать письмо лорду Ламмерсфильду. Все время я ломал себе голову, не зная, с чего лучше начать и какого направления держаться. Наконец я взял лист почтовой бумаги, принесенный мне полицейским, и написал следующее письмо:
«Полицейский участок, Боунд-стрит. Четверг.
Дорогой лорд Ламмерсфильд.
В последний раз, когда я имел удовольствие встретить вас на балу у Сангетта, вы были так любезны, что предложили мне свою помощь, если мне случится попасть в тюрьму. При чтении моего настоящего адреса, вы убедитесь, что я достиг этого положения с неожиданной быстротой. Не знаю, известно ли обществу о том интересном преступлении, в котором меня обвиняют; но могу уверить вас, что я пользуюсь в данный момент совершенно незаслуженной славой. Если вы можете мне уделить полчаса в течение дня, то буду весьма обязан вам за добрый совет. В ответ на вашу любезность могу вам обещать очень занимательный рассказ, способный наверняка рассеять гнетущую скуку, царящую в министерстве внутренних дел, на которую вы так жаловались в наше последнее свидание.
Преданный вам
Стюарт Норскотт».
Насколько я знал лорда Ламмерсфильда, я был совершенно уверен, что это письмо приведет его в мою камеру. Побочные обстоятельства предъявленного мне обвинения были так необыкновенны, и его собственные дела были так близко связаны с моими, что он уже, наверно, сгорал от нетерпения узнать все подробности моего дела, если только ему было о нем доложено.
Я уже писал адрес на конверте, когда в камеру вошел следователь Нейль.
— Вот это для вас, господин следователь, — сказал я, передавая ему письмо. — Это единственное письмо, которое я пока написал, но я был бы вам очень обязан, если бы вы немедленно доставили его по адресу.
Бросив любопытный взгляд на адрес, он, видимо, проникся уважением ко мне, сейчас же взял письмо и вышел. Он скоро возвратился и заявил:
— Пришел ваш вчерашний приятель, мистер Логан. Если хотите, можете его видеть.
Минуту спустя полицейский ввел в камеру моего друга, и нас оставили одних. Билли уселся на угол стола, засунул руки в карманы и сказал:
— Да, нечего сказать, в грязную историю мы попали! Нас, кажется, подслушивают, — прибавил он, оглянувшись на дверь.
— Очевидно, — ответил я. — Но это ничего не значит. Что бы ни случилось, я теперь поступлю, как
Джордж Вашингтон. Раз Норскотт умер, дело наше кончено.
Он согласился со мной.
— Конечно, так. Теперь остается только очистить себя от всяких подозрений. Вам придется пригласить сюда юриста или адвоката, что ли, — не знаю, как они там называются, — чтобы он устроил все как следует…
— Я написал Ламмерсфильду и просил его прийти. Я подожду его, так как хочу услышать его мнение прежде, чем начать действовать.
— Превосходная мысль! — одобрил Билли. — Вы думаете, что он придет?
— Я так полагаю.
— Не слышали ли вы чего-нибудь новенького относительно убийства? — спросил он, помолчав. — Кто это, черт возьми, укокошил Прадо, и каким образом полиция напала на ваш след?
— Думаю, что это дело Да-Коста, — ответил я, — но мы скоро еще кое-что узнаем. Около одиннадцати я буду у судьи.
— Около одиннадцати? — переспросил Билли, взглянув на часы, — в таком случае мне пора идти. Я обещал вашей девице повести ее в суд.
— Мерчии! — воскликнул я. — Разве она знает?
— Да, я ей звонил сегодня и рассказал все. Разве этого не надо было делать?
Я пожал плечами.
— Конечно, почему же нет? Она все равно позднее узнала бы обо всем. Ведь все газеты будут кричать об этом деле. Мне только хотелось бы, если возможно, не впутывать ее имя в эту историю.
— Во всяком случае нам надо явиться в суд, а потому я решил, что лучше взять ее с собой, чтобы она сейчас же узнала всю правду. Это избавит ее от лишних волнений.
Я протянул ему руку.
— Билли, вы молодец!..
Он подошел к дверям и постучал. Изумительная поспешность, с которой дверь была открыта полицейским, навела нас на некоторые размышления. Махнув мне на прощание рукой, Билли вышел в коридор.
В течение следующих двадцати минут я старался восстановить в своей памяти точные числа и последовательный порядок всех происшествий, начиная с момента моей злополучной встречи с Прадо на набережной. Я решил рассказать Ламмерсфильду всю правду, и мне хотелось изложить ему всю историю в самой краткой и сжатой форме. Мои размышления прервал следователь Нейль.
— Судья приехал, — сказал он. — Ваше дело пойдет первым.
Несмотря на ранний час, зал суда был битком набит публикой. Когда я направлялся в указанное мне следователем деревянное помещение, напоминающее загон для скота, я не узнал ни одного лица, кроме лица Морица; он сидел в центре зала и упорно избегал моего взгляда. Пресса была в полном составе, и, пока я усаживался, вокруг меня слышалось жужжание и шушуканье.
Дальнейшая процедура была, как в газетах обыкновенно пишут, «краткой и чисто формальной».
Прежде всего следователь Нейль вошел в свидетельскую камеру и в кратких словах изложил подробности моего ареста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62