Басаргин сразу же вырвался далеко вперед, прося военную фортуну первым вывести его на абреков. Пистолет предпочел приготовить заранее и на всякий случай наставлял его на сгущающиеся заросли. Пару раз ему мерещились бритая голова и красная борода в кустах, и он едва не выстрелил. В один из таких моментов, когда он наставил пистолет на очередную торчащую гнилушку, раздался выстрел, но в отдалении.
Поручик пустил коня вскачь, несмотря на то что летящие навстречу ветки могли запросто выбить его из седла. Сам себе он сейчас казался совершенно холодным храбрецом. Платон писал что-то об умной храбрости, когда бояться нужно того, чего стоит бояться, а чего не стоит - не бояться. Басаргин старался думать, что все эти умные рассуждения - совершеннейшая глупость, потому что опасность для него - это просто средство от скуки. Хотя в минуты откровенности с самим собой он признавался, что скучно ему бывает очень редко, а вот страшно гораздо чаще.
Теперь он мчался впереди всех, не разбирая дороги, навстречу возможной опасности. Что опасность эта уже обнаружена, раз где-то стреляют, он в эту минуту не думал. Одно только неожиданно подпортило упоительное. чувство собственной бесшабашности. Вспомнился ему отрывок из любимой книги, где описывался отчаянный храбрец, который кричит, машет саблей, бросается вперед, но... зажмурив глаза. "Нет! - почти прикрикнул на себя поручик. Ничего общего! Вовсе я на Грушницкого не похож!" При этом он ударил коня плетью, будто кабардинец был виноват в его мыслях.
Среди деревьев показались сначала привязанные лошади, а потом уже и казаки. Они стояли небольшими группами, словно кучковались на станичной площади. Прозвучал выстрел, и в стороне упала сбитая пулей ветка орешника. На казаков это не произвело никакого впечатления.
- Слезай, ваше благородие! - крикнули Басаргину. - В аккурат для верхового пули посылают.
Басаргин кивнул и, не слезая с коня, поехал вперед, туда, где прятались за деревьями несколько казаков.
- Небось, в карты их благородие проигрался! - сказали вслед ему катки. - Лезет по-глупому! Жаль, если коня такого подстрелят...
В передней цепи он все-таки соскочил на землю. Ближе всех к нему за широченным, в три обхвата стволом, прятались два молодых казака. Один из них то высовывал из-за дерева папаху на палке, то целился куда-то из ружья. Очевидно, ему не терпелось перейти к активным действиям. Другой же, подложив под голову шапку, смотрел вверх на раскидистую крону дерева с выражением полного спокойствия на лице, граничащего с равнодушием.
- Куда топочешь?! - крикнул Басаргину шустрый казак, но, приглядевшись, поправился: - Хоронись, ваше благородие! Ногами-то не ходи, ползи низом...
Как раз за деревьями грохнуло, и пуля просвистела в двух саженях от Басаргина. Он опустился в траву, досадливо морщась, что сделал это как раз после выстрела, словно испугавшись. В этот момент шустрый казак, выбрав удобный момент, сам выстрелил.
- Акимка! - позвал он своего товарища. - Глянь ты! Никак я достал? Ведь верно - достал...
- Видать, что так, - согласился тот, переворачиваясь на живот и высовываясь из-за дерева. - Кричал татарин! Ясно дело, зацепил! Лихой ты, Фомка. Магарыч-то ждать, али как?
- Знамо дело, гулять будем...
Теперь Басаргин наконец увидел, откуда велась стрельба по казакам. За небольшой лесной проплешиной в кустарниковом полуостровке прятались абреки. Когда они поняли, что обнаружены и оторваться от преследователей уже не удастся, то нарубили веток и сучьев, сложили из них подобие бруствера и стали отстреливаться.
Какое-то время из-за завала не было слышно выстрелов. Только по лесу слышался хруст веток - это подходила армейская цепь. Видимо, поэтому казаки заволновались. Им не хотелось солдатской подмоги.
Басаргин увидел, как Фомка приложил ладони к губам и засвистел на манер какой-то птицы. После чего он скользнул в траву и, извиваясь ужом, пополз в направлении завала. Когда поручик взглянул по сторонам, он заметил, что половины казаков за деревьями уже не было.
С той стороны послышалось заунывное пение, похожее на звериный вой. Потом вдруг из травы к завалу метнулись тени. Пение перешло сначала в злобный крик, а потом в сдавленный кашель. Над завалом возникла голова казака. Он махнул рукой и крикнул своим:
- Одного живьем взяли! Айда!
Казаки все так же группами потянулись к месту скоротечной схватки. Подъехал на коне и Басаргин. Уронив бритую голову в ветки завала, лежал один абрек. Второй со связанными за спиной руками сидел на земле, поджав одну ногу, а вторую, раненую, вытянув перед собой, как будто казаки застали его во время обувания. Его выбритую голову делил на две половинки идеально ровный шрам. Басаргин внутренне содрогнулся, представив этот удар шашкой или кинжалом, чудом не раскроивший чеченцу череп. Абрек словно почувствовал его взгляд, поднял на поручика мутные, как вода Терека, глаза и что-то злобно сказал по-чеченски.
- Неча тут зубами скрипеть, нехристь! - толкнул его в плечо пожилой казак и попробовал поднять абрека на ноги. - Братцы, помогите мне его поставить! Тяжелый бирюк!
Казаки подняли абрека, но тот, громко заскрипев зубами, повалился на бок в траву.
- Нянчийся теперь с душегубом! - плюнул в сердцах казак.
- Казачки! - крикнул Басаргин. - Давайте его ко мне, через седло.
- Охота вам, ваше благородие! - заворчали казаки.
- Давайте, давайте! - прикрикнул на них поручик.
Теперь он был собой действительно доволен. Он въезжал в станицу, как настоящий джигит, с поверженным врагом через седло. Казаки удивленно переглядывались и кивали на поручика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13