Это были бездонные глаза, светлые, почти прозрачные, за которыми чудился целый невысказанный, неизведанный мир. Я видел, что Паша, несмотря на все желание казаться незаинтересованным, не мог отвести взгляда от лица девушки. Паше, видимо, хотелось познакомить меня с обеими пассажирками, но он не знал, как это делается.
— Ну, Володя, — сказала дама (и как странно прозвучало, когда этого пожилого властного человека назвали Володей!), — надо собирать завтрак. Если будет кипяток, я вас всех накормлю.
Толмачев с сомнением покачал головой. Как раз в это время дверь отворилась и вошел Листер.
— А вот и сосед, — приветствовал его Толмачев. — Знакомьтесь, товарищ Листер, — моя жена, Александра Ивановна, и Катя, племянница. Какие у нас перспективы насчет кипятка?
— На станциях — никаких, — ответил Листер, пожимая руки женщинам, — вся надежда на кипяток с паровоза.
Дверь вновь открылась, и на пороге показался молодой человек моих или Пашиных лет.
— Доброе утро! — Он обвел глазами всех. — Здравствуйте, Александра Ивановна! Здравствуйте, Катя! Извините за вторжение, но я вас не нашел в вашем купе и решил, что вы здесь. Я не помешаю?
— Зайдите, Борис, — приветливо сказала Александра Ивановна. — Знакомьтесь и садитесь. Борис Ратаевский, — отрекомендовала она его.
Я сразу же преисполнился мучительной завистью к нему. Он был в меру высок, черты лица правильны, движения свободны и, я бы сказал, элегантны. Он непринужденно поклонился всем и сел возле Кати. Вблизи он казался хуже — глаза выглядели тускловатыми, кожа была нечистой.
— Катя, — сказал он, — вы не забыли наш уговор?
Паша замер.
— Какой? — подняла Катя брови.
— Как вы легко забываете! Мы же хотели готовить вечер.
— Ну и что?
— Ну, помните эту игру в знакомых, о которой мы говорили? Я буду говорить или изображать, вы угадывать. Ну, помните: «Козьи ножки, нос крючком» или...
— Да, да, — сухо ответила она.
— Что же вы, раздумали?
— Я не раздумала, я и тогда не хотела.
— Отчего же?
Катя ничего не ответила.
— Ну, я думаю, Катя права, — послышался голос Листера. — И я догадываюсь почему. Я бы тоже не играл в такого рода игру.
— Почему это? — недоуменно спросил Борис.
— Такая игра легко приобретает нехороший привкус.
— Какой это? — почти запальчиво вырвалось у Бориса.
— Начинается с высмеивания, а кончается глумлением, да еще за спиной, — закончил Листер.
Катя бросила на него быстрый благодарный взгляд.
Паша оттаял.
В это время поезд дернуло вперед, назад, вагоны со скрежетом наезжали друг на друга. Мы схватились за полки. Толчок, рывок — поезд остановился.
— Ну, кто за кипятком? — возгласил Листер.
Паша уже был на ногах, встал и я. Ратаевский попытался подняться, но, сделав несколько символических движений, остался сидеть.

3
Набрав кипяток, мы с Пашей заглянули на вокзал. Это была крошечная комната для ожидания. То, что мы увидели там, потрясло меня да и Пашу, я думаю, тоже. На грязном полу лежал на овчинах, видимо в жару, бородатый мужчина, и около него копошилось двое маленьких высохших существ. Паша открыл заднюю дверь, чтобы лучше осветить комнату, и сквозь просвет дверей мы увидели, что во дворе лежало или сидело, кое-как прислонившись к железной сетчатой изгороди, еще много мужчин, женщин и детей, маленьких скелетов с огромными вздувшимися животиками.
— Что это? — не веря своим глазам, спросили мы станционного сторожа.
И он объяснил нам, что это первые беженцы — голодающие с Волги.
— Поторапливайтесь, — прибавил он, — а то еще поезд тронется.
С ужасным впечатлением мы вернулись в вагон и рассказали об увиденном. У Александры Ивановны, расставлявшей стаканы и блюдца на чистой салфетке и вынимавшей завтрак из дорожной корзины, пальцы застыли в воздухе.
— Несите им что-нибудь, дети, — быстро проговорила она. — Скорее! — Александра Ивановна поспешно вынимала из чемодана кульки и мешочки. — Здесь хлеб, сахар, консервы.
— Подождите, — вмешалась Катя, — вот еще это. — Она развязала платочек. — Мне на счастье дали два золотых, возьмите.
— Ну да, вот это хорошо, — сказала Александра Ивановна. — Им на рынке, может быть, что-нибудь купят. Не мешкайте.
Паша и я были готовы, но нас предупредил Ратаевский.
— Давайте, теперь я, — вызвался он и, быстро приняв все на вытянутые руки, через минуту исчез.
— Ну что ж, завтракать все же нужно, — проговорила Александра Ивановна. — Катя, передавай стаканы и мажь хлеб вот этим. Ну, давайте, давайте принимайтесь за еду. Прошу вас, простите, как вас звать-величать?
— Эспер Константинович, — отозвался Листер.
Паша и я отказались от завтрака. Я не люблю, когда меня кормят, и, раз сказав «нет», я уж не отступлю; Паша был еще более самолюбив, чем я.
Александра Ивановна рассердилась:
— Вы что же это фокусничаете? Или обидеть меня решили?
Катя смотрела на меня и на Пашу в очевидном замешательстве.
В это время вернулся Ратаевский.
— Ну вот, Борис, надеюсь, вы, по крайней мере, не будете кривляться. Садитесь завтракать.
— С удовольствием, — сказал слегка запыхавшийся Борис. — Куда разрешите?
Нас выручил Эспер Константинович:
— Вы знаете, мы с удовольствием будем завтракать все вместе, но не как гости, а как участники. Паша, Глеб, вытаскивайте, что у вас есть. Я вношу яблоки, — он вытащил мешок из-под лавки, — и вот еще консервы.
У нас, к сожалению, был только черный хлеб, ржавые селедки и купленный на базаре самодельный постный сахар. Ратаевский чуть покосился на такое угощение. Катя с радостью взялась чистить селедку и класть ее на хлеб.
Так мы, на коммунальных началах, продолжали наш путь.

4
Все это может показаться не идущим к делу, не связанным с рубином, но такова была последовательность событий, и только так, как люди, вещи и факты входили и выходили из поля моего зрения, я могу их описывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64