От Феди не укрылось, что Алик, раздеваясь и плавая, все время смотрел на штаб.
Беззаботно насвистывая и незаметно наблюдая за недругом, Федя пошел по берегу. Несомненно, Алик явился сюда не просто купаться. Федя это понимал. Не такой Алик был человек, чтобы, зная тайну ребят, чего-нибудь да не сотворить.
Но разведчика озадачило, что Алик, заметив его, первым направился навстречу.
— Ну? — проговорил Федя, сдвинув на затылок картуз и измеряя противника вызывающим взглядом.
Алик молча чертил носком тапочки на песке. Федя сделал шаг вперед.
— Ну? — повторил он.
— Федька, — тихо сказал Алик, — возьмите меня с собой.
Он посмотрел на Федю. Глаза у него были просящие и грустные.
— Возьмите меня, Федька, — повторил Алик, — скучно мне… Я, Федька, не говорил маме, что ты меня побил. И про падь Золотую никому не сказал. Возьмите!
Феде вдруг стало жаль Алика. Как ему в самом деле должно быть скучно! Даже купаться и то он редко приходит один, а то все под надзором матери.
— Я ружье возьму, — торопливо продолжал Алик. — У меня патронов заряженных много. Я их все вам отдам, себе ни одного не оставлю. Рулетку, жильные лески — всё отдам. Федь, а Федь… Возьмите!
Неизвестно, чем бы окончился разговор, но тут послышался строгий голос:
— Алик, иди, мой мальчик, ко мне!
— Мама! — Алик заторопился к молодой, красивой женщине.
Она стояла невдалеке, закрываясь зонтиком от солнца.
— Это кто, товарищ твой? Это он, кажется, с собаками бегает?.. — Женщина, сощурившись, брезгливо посмотрела на Федю.
— Да нет, мама… Это так… малознакомый, — зашептал Алик, косясь на Федю.
Женщина вполголоса поговорила с Аликом и пошла так, будто на нее смотрят и ею любуются тысячи людей, хотя никто, кроме ребят, ее не видел.
— Алька! — позвал Федя. — Идем к ребятам, попросишься — может, возьмут. Только бы Женя принял.
— Мама, разреши мне поиграть… — зашептал Алик, догнав мать.
— Нет, иди домой! — не оборачиваясь, строго ответила женщина. — Еще искусают уличные собаки, бешенством заболеешь. Нашел товарищей! Заразишься…
Алик с убитым видом смотрел ей вслед.
— Пойдем, Алька! — крикнул Федя. Он не слыхал слов его матери.
Алик решительно шагнул к нему.
— Через полчаса мы едем. Поедем с папой в бор, — еще раз напомнила мать. — Не понимаю, какой интерес ты находишь тут?.. — Сощурившись, она еще раз окинула взглядом фигурку Феди. — Когда ты научишься находить себе приличных товарищей?..
Федя, услышав это, побагровел, наклонил голову, как бычок, выдвинул ногу вперед, сжал кулаки.
Алик обернулся к Феде и, увидев его в такой позиции, тоже застыл. Сейчас его лицо стало таким же надменным и вызывающим, как у матери.
— Эй ты, собачник! Не хотел со мной Золотую падь открыть, так сейчас берегись! — дерзко сказал он.
— Что?! — Федя от неожиданности даже растерялся.
— Ничего, вспомнишь меня! Все вспомните!
— А, ты так!.. — бросился за ним Федя.
— Найдете вы падь Золотую! Фигу найдете! — убегая за матерью, кричал Алик.
Федя никому не рассказал и про этот случай. Откровенно говоря, ему было стыдно даже перед собой за то, что дважды так глупо попался на удочку. Больше никогда он не поверит Альке.
После этой встречи Федя еще более зорко наблюдал за штабом. Когда приходилось отлучаться надолго, укладывал у двери и окна самых злых собак. Но Алик больше не появлялся. Он не выходил даже на улицу. Федя успокоился.
Несмотря на заботы, неудачи и неполадки, ребята каждое утро встречались всё более радостными и возбужденными. Пашин план казался чудесным и обещал полную победу над родителями.

Прошел третий, решающий день. Уже миновал условленный час, уже солнце низко опустилось над Монгоном. Голодный, сердитый, в сбившейся шапчонке и, как всегда, без единой рыбки уходил от речки Ванька «клюет — не ловится». Только тогда к штабу подошел Женя. Следом явились остальные и, не глядя друг на друга, молча расселись.
— Ну, — начал Женя, — открываем совещание. Чье первое слово?
— Борькино, — сказал Паша.
— Почему? — Боря подозрительно посмотрел на приятеля.
— Всегда ты спрашиваешь «почему»! Кто самый сильный? Ты. А силачи — самые храбрые. Они всегда впереди всех.
Боря встал. Видно было, что ребятам не до веселья, но Наташа чуть не прыснула: так тяжело вздыхал Боря.
— Неужели, Боря, опять из-за плана что случилось? — сочувственно спросил Женя.
— Случилось…
— Ну, Борька, что могло случиться? Ни прыгать, ничего не надо было.
— Толстым дурнем назвали…
— Ого-го! Да как получилось?
— Как!.. Верушка мои ботинки с гвоздями, на которых с ледника спускаться, обула. Шагнула, а гвозди крепко в пол впились. Ботинки дальше не пошли, а Верка пошла. Ну и упала, кровь из носа побежала. Тут мне и сказали… Не буду больше по плану!
Боря с самым несчастным видом уселся.
— Давай-ка, Пашка, говори ты, — сказал Женя.
— Я могу подождать, — возразил Паша. — Я не тороплюсь, могу после всех.
— Говори, говори! — наступали ребята.
— Хороший был план, — сказал Паша. — Только я сам ошибся. Стал я книгу читать. Сначала все правильно делал. Годы изменял, про болезни не читал, все страшное выбрасывал. Так хорошо читал, что папа даже головой покачивал, хмыкал. Но в одном ошибся: в книге начальника экспедиции звали Николаем Яковлевичем, я и читаю везде «Николай Яковлевич» да «Николай Яковлевич». Как я его на Колю не изменил! Какое-то затмение в голове получилось. Кончил и говорю: «Так и так, пойдем и мы золото и уголь открывать». Мама, та сразу: «В тайгу? Одни? На десять дней?!» Одним словом, испугалась. А чего испугалась, не понимаю: ничего страшного не читал. Я к папе. «Нет, — говорит, — одних не пущу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89