Не так ли? А теперь
и ты, стремящийся упорно, как голодный мул - к стойлу, к той же
единодержавной власти, столкнулся со скрытым, но мощным, словно донное
течение, противодействием персидской родовой верхушки.
Погоди, однажды темной ночью ловкач Утана и его друзья свяжут и
выдадут внука какому-нибудь удачливому пройдохе, как мады выдали внуку
деда".
"Прежде чем он свяжет меня, я его зарежу", - возразил мысленно Куруш
предку.
"Не зарежешь! Зарежешь одного из вождей десяти персидских племен -
оставшиеся девять убьют тебя. Они не глупы. Поймут: кто уничтожил одного
из их своры, может истребить всех. Так-то, дорогой и любимый внук! Терпи,
хочешь не хочешь".
"Я не спущу с Утаны глаз, буду держать его при себе с помощью всяких
уловок. Знай, мой добрый дед - я приручу строптивого Утану".
Верный Гау-Барува чутко, как пес - настроение хозяина, уловил
недовольство царя Утаной и напустился на добродушного торговца:
- Ты умен, Утана, однако себялюбив, как женщина! Судьба Парсы
нисколько тебя не заботит. Лишь бы Утане благоденствовать, а государство -
хоть развались. Неумытая, говоришь? Сорокалетняя, говоришь? Баба,
говоришь?.. Пусть ей будет сто лет! Пусть мажется вместо белил и румян
черной грязью! "Какое нам дело до прачек Рея, чисто они стирают или
нечисто?" Разве речь о самой Томруз?
К ловушке, которую устроил мальчишка, подлетела синица. Мокроносый
птицелов замер, широко раскрыв рот. Синица, поскакивая боком, с опаской
приближалась к зерну.
Царь вытянул шею.
- Не о Томруз речь, - продолжал Гау-Барува. - Нужно обезопасить
восточный рубеж, замирить этих разбойных, вечно голодных саков, дружбу с
ними наладить, чтоб не ударили в спину. Понятно?
Дзанг!.. Юный охотник дернул за веревку. Палка выскочила из-под таза,
таз со звоном упал на землю и прихлопнул синицу. Мальчишка испустил визг
ликования и бросился к ловушке.
Царь откинулся назад, облегченно перевел дух и скупо улыбнулся.
Попалась.
- А-а, - наивно протянул Утана. - Вот оно что. Ну, хорошо. Пусть
государь женится. Только, - Утана обвел присутствующих глуповатым взглядом
и, незаметно для других, подмигнул сонному Крезу, - согласится ли Томруз
выйти замуж за чужого царя? Не получилось бы, как в пословице: "В доме
невесты еще ничего не слышно, а у жениха уже музыка и танцы".
Птицелов осторожно сунул руку под таз. Пошарил под ним, прикусив губу
от нетерпения, коротко вскрикнул и, торжествуя, извлек из ловушки добычу,
зажатую в кулаке.
- Надо постараться, чтоб согласилась! - Куруш выпрямился. Живо
подтянулись Виштаспа, Крез, Гау-Барува. Утана снял с лица, как повязку,
дурашливое выражение. - Вот и поспособствуешь ты мне в этом деле, Утана!
Оставишь караван в Марге [Марг - ныне Мары, город в Туркменистане] и
вместе с Гау-Барувой поедешь за Аранху сватать Томруз. Думаю, не сочтет
мой брат Утана маленькую услугу за тяжкий труд?
Гау-Барува раскраснелся от удовольствия. Так! Отвертись, гордец.
Утана, тихий и смирный, прикинул что-то в уме, почесывая левую бровь
и облизывая языком правый уголок полураскрытого рта. В разноцветных
глазах, черном и голубом, искрой мелькнула удачная мысль. Он встряхнул
головой - опять лениво-веселый, довольный собой и жизнью.
- Оказать услугу тебе - великое счастье, пресветлый государь! Я
готов. Мы с Гау-Барувой завтра же выйдем в путь.
Помолчав, он добавил, будто между прочим, словно говорил о пустяке:
- До сих пор я торговал с аранхскими саками через посредников
маргских. Они же, чтоб им пропасть, обдирают бедных персидских купцов
хлеще истинных грабителей с дороги. Зачем оставлять караван в Марге? Я
поведу его за Аранху, поскольку выпал столь удачный случай. Заодно со
сватовством потягаемся с такими-сякими саками, посмотрим, что из этого
выйдет...
И Утана невинными глазами поглядел на царя.
Гау-Барува застонал от ярости. О неисправимый! Но царь, против
ожидания Гау-Барувы, был доволен.
Мальчишка дергал синицу за хвост, стараясь выдрать ей перья.
Куруш одобрительно покачивал головой. Ага! Это - хорошо. Дело, им
задуманное, совпало с нуждою Утаны? Очень хорошо. Купец, стремясь выгодно
сбыть горшки, ловко уладит и сватовство. Крупный караван привлечет саков,
подкупит и смягчит сердце Томруз.
- Ай! - вскрикнул птицелов. Синица не выдержала, затрепыхалась,
рванулась изо всех своих крохотных сил и - упорхнула.
Мальчишка противно заныл.
Куруш мрачно насупился. Он отвернулся от неудачливого охотника и
сказал холодно:
- Я тоже... я выеду с вами и остановлюсь в Ниссайе. Чтоб находиться
поближе к Аранхе.

Когда могучий тигр медлительно и грозно выступает по охотничьей
тропе, зверем, исполненным силы, кажется и воровато семенящий сзади, чуть
сбоку, неизменный спутник тигра - желтый шакал. Ему как бы передается
частица мощи, исходящей от тигра. На него простирается доля страха и
почтения, с которыми глядит трепещущая чангала на полосатого хозяина
зарослей.
Но стоит шакалу остаться одному, он сразу же становится самим собой -
мелким хищником, грязным, хитрым, трусливым и злобным животным,
распространяющим вокруг себя зловоние.
До гибели Белого отца Дато слыл умным, спокойным, рассудительным
стариком, знатоком древних обычаев, человеком тихим и скромным - част
света, излучаемого вождем, заметно отражалась на сопровождавшем его всегда
и повсюду невзрачном двойнике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67