не будет же тот даром браться за такое дело.Да, кстати, добавила Анна Казимировна, пусть Савин предупредит рыбака, что это всего лишь аванс: как только они ступят на нужный им берег, будет заплачено больше, и не в каких-то там рублях, а в долларах. В долларах!Что? Какова будет сумма и откуда у нее такие средства? Сумму Степан узнает тогда, когда она сочтет нужным ему это сообщить, а что до остального, так у нее нет никакого желания отвечать на идиотские вопросы. А теперь… теперь Савин может идти, он ей пока больше не нужен. Вот деньги на самолет до Риги и на путевые расходы, Завтра утром, с билетом в кармане, пусть явится к ней за авансом для рыбака.Войцеховская указала Савину на дверь, Когда Степан, напоминавший своим видом побитую собаку (да, да, именно так он выглядел! Разве это плохо?), направился к выходу, она внезапно его остановила.— Да, вот еще что, — сказала она брезгливо. — Смотри не вздумай валять дурака. Имей в виду, в случае чего, никакого разговора у нас не было. Ничего не было. Пьяный бред бывшего летчика, выгнанного из армии, отвергнутого женщиной, взаимности которой он тщетно добивался. А вот насчет самолета… насчет самолета тут же станет известно. Кому следует…Вот, собственно говоря, и вся история.Савин сидел на диване, судорожно сцепив пальцы. Лицо его было перекошено ненавистью. Подумать только: он, Степан Савин, комсомолец, сын большевика, потерял было голову из-за этой гадины. Влюбился! В кого? В кого? Ну, разве он неправ, говоря, что Войцеховскую надо арестовать, арестовать сейчас же? Немедленно. Разве он неправ?Скворецкий молча смотрел на Степана, любуясь его яростью. «Что, — думал он, — голубчики, не вышло? Сорвалось? И не выйдет! Да, вы можете вскружить голову молодому парню, можете сбить его с пути, исковеркать ему жизнь. Бывает. Порой получается. Но повернуть нашего советского человека против партии, против советской власти, против своего народа — шалишь! Обожжетесь!»Молчал Скворецкий, молчал и Савин, ожидая решения полковника. Наконец Скворецкий встал, прошелся раз-другой по комнате и, остановившись против Степана, сказал:— Молодец, Степан, не подкачал. Ну, а насчет ареста… Арестовывать Войцеховскую мы не будем… — Полковник сделал паузу. — Пока…— Как так? — ужаснулся Степан. — Она же шпионка! Как можно оставлять ее на свободе? Или… — Савин внезапно поник. — Или… Вы мне не верите, товарищ полковник? Сомневаетесь?— Да ты что, дурак ты этакий, как ты мог такое подумать? — от души возмутился Скворецкий. — Но ты пойми, одной моей веры мало и мало одного твоего заявления. Арест человека — дело серьезное. Чтобы пойти на арест, нужны доказательства виновности и доказательства бесспорные, а у нас — что? Что мы имеем, кроме твоего заявления, сколько бы я ему ни верил? Ничего. И ты хочешь, чтобы, поверив тебе на слово, я пошел на такой серьезный и ответственный шаг, как арест? Да кто мне дал такое право? Полно, Степан, В какое время ты живешь? Подумай и о другом — допустим, ты прав: арестуем мы Войцеховскую. А она возьмет и заявит, что ты наговорил на нее. Из ревности, из мести. Назовет десяток свидетелей, которые знают историю твоих за ней ухаживаний, но не знают того, что известно нам с тобой. Свидетели, конечно, подтвердят ее слова и не подтвердят ничего из того, что рассказываешь ты. Факты окажутся против тебя, против нас. Понял? Нет, братец, Войцеховскую голыми руками не возьмешь. Она не глупа. Судя по всему, это крупный зверь. Такого нужно брать с поличным, на месте преступления. Да, лучше всего на месте преступления…Задумавшись, полковник умолк и вновь принялся расхаживать по комнате. Затем, придя, по-видимому, к какому-то решению, подошел к Савину, опустился рядом с ним на диван:— Вот что, Степан, в Ригу тебе ехать придется… И в Ригу, и в Вентспилс… Да, да, придется. Пусть Войцеховская действует, как намеревалась. Понял? Мешать ей не будем… до поры до времени. Впрочем, от окончательного решения сейчас воздержимся: дело серьезное, надо доложить Москве. Сделаем таким образом: завтра, как возьмешь билет на самолет и повидаешься с Войцеховской, звони мне. Встретимся. Вот тогда все и решим окончательно.— Зачем звонить, товарищ полковник? Прямо от нее я приду к вам, в управление.— Нет, нельзя. Вдруг да за тобой будут следить. Тут, брат, дело тонкое, всякое может случиться. Сделаем так: как освободишься, ты мне позвони, а встретимся… встретимся… Ты где теперь завтракаешь, обедаешь?Савин смутился:— Да так, где придется. Когда в кафе, когда в ресторане, а то и дома, всухомятку…— В каком кафе? — спросил Скворецкий.— В разных. Чаще в том, что на углу Лермонтовской и Центрального проспекта.— А, это такое, в полуподвале?— Точно, — кивнул Савин.— Вот и хорошо, — сказал полковник, — в этом кафе и встретимся. Только уговор: ухо держи востро, задача тебе предстоит не из легких… Глава 24 Утром следующего дня, когда полковник приехал в управление, его ожидал приятный сюрприз: в приемной, скромно примостившись на краешке стула, сидел Савельев.— Ты как сюда попал? — напуская на себя суровый вид, спросил Скворецкий. — Почему не в больнице?— Разрешите доложить, — срывающимся от волнения голосом ответил Савельев, поспешно вставая. — Выписали. Сегодня утром. Готов приступить к исполнению своих обязанностей…— Ишь ты какой быстрый! «Приступить»! А долечиваться кто будет? А на курорт? Я тебе что говорил? Нет, на юг, в санаторий. Немедленно в санаторий.Кирилл Петрович говорил строго, сурово, но в морщинках возле его глаз таилась добродушная, лукавая усмешка. Савельев это заметил.— Товарищ полковник, — сказал он, храбрясь, — я здоров, совершенно здоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115