) Второе: мы, после встречи «Быстрого», узнаем связника, и уж он-то нас куда-нибудь выведет.
Кирилл Петрович кончил. Комиссар, слушавший его не перебивая, спросил:
– И вы думаете, резидент или кто там еще вам поверит? «Клюнет» на Малявкина?
– А куда им деваться? «Быстрый» им очень нужен, – рация! Да и чего им сомневаться в Малявкине? Он же расскажет чистую правду. Пусть проверяют! Сбойчакова, судя по нашим данным да и по всему, вне поля зрения немцев; значит, об аресте «Быстрого» знать никто не может. В Нате сомневаться нечего. Вот только убежище нужно будет ему подобрать понадежнее. Но это не страшно, подберем.
Комиссар повернулся к Горюнову, который за все это время не проронил ни слова, только лицо его выражало явное неодобрение.
– Ваше мнение, Виктор Иванович?
Горюнов встал, выпрямился.
– Да вы садитесь, – махнул рукой комиссар. – Садитесь!..
– Я – против, – отрубил Виктор. – Решительно против. То есть, товарищ майор, Кирилл Петрович, конечно, прав, когда говорит, что надо переходить к активным действиям. И на явку надо идти, тут я согласен, только НЕ Малявкину…
– Так, так, – улыбнулся комиссар. – Кто же пойдет на явку?
– Я, – сказал Горюнов. – Я пойду…
– Чушь! – не утерпел Скворецкий. – Чушь и чушь. Вы извините, товарищ комиссар, но, прежде чем идти к вам, я битый час втолковывал ему, что это чушь. Как он пойдет? Под видом кого? Неизвестный? Дурак будет тот разведчик, который доверится неизвестному, а это самое «Зеро» не дурак или не дура, судя по всему. Будьте уверены.
– Я… Я пойду вместо Малявкина, – неуверенно продолжал Горюнов. – Возьму на себя роль «Быстрого». Я же вам говорил, Кирилл Петрович.
Но Скворецкий продолжал возмущаться:
– Нет, товарищ комиссар, вы только его послушайте! Он пойдет под видом «Быстрого»! А если этот связник или резидент знает Малявкина в лицо? Тогда как? Тогда верный провал. И не только провал, хуже. Голову, Виктор, можешь потерять. Это ты учел?
– Я не боюсь, – спокойно отвечал Горюнов. – Риск есть во всяком деле. Вы, Кирилл Петрович, сами не против риска. Такая уж наша профессия.
– Профессия! – рассердился комиссар. – Долг чекиста состоит совсем не в том, чтобы вслепую лезть под пулю, под нож. Ну, когда надо, я понимаю, а тут что? Выстрелят из-за угла или пырнут финкой – и концы в воду. Нет, ты уж извини меня, но – дурак! И дело наверняка провалишь. Прав Кирилл Петрович, вам (в запальчивости комиссар называл Горюнова то на «ты», то на «вы») идти нельзя. Никак нельзя. Ты что на меня так уставился? Еще что-нибудь хочешь сказать?
– Да, хочу, – упрямо ответил Виктор.
– Ну что же, это твое право, особенно если скажешь что новое.
– Новое. Есть у меня и другое предложение: если мне нельзя, так послать Нату.
– Нату? – удивился комиссар. – Ишь ты!
– А что? – с горячностью сказал Горюнов. – У Зайцевой она была. Справилась. Еще как! Справится и тут, на нее можно положиться.
Скворецкий всплеснул руками:
– Вот упрямая голова, ну что ты будешь с ним делать! Ведь и о посылке Наты говорено-переговорено. Сравнил: то Зайцева, простая обывательница, старинная знакомая, а тут – зверь. Хищник. Матерый хищник. Как же можно девушку посылать на такое? Она и у Зайцевой растерялась, ребенок ведь совсем, а здесь… Не понимаю тебя, Виктор. Да и не серьезно все это. Как она пойдет на явку, почему, с чем? Кто ее послал? «Музыкант»? Из потустороннего мира? Разве есть гарантия, что им о его гибели не известно? «Быстрый»? А этот зачем? Сам почему не пошел? Кроме того, надо полагать, что о засаде на квартире Варламовых, у Наты, они знают. Об этом мы уже говорили. И после этого посылать Нату?.. Бред какой-то! Да и где у тебя логика? То ты был против того, чтобы посылать ее к Зайцевой, не верил, сомневался. А теперь… Нет, уволь. Никакой логики!
– Н-да, Виктор Иванович, – подвел итог комиссар. – Майор-то прав. Логика у вас хромает. Да и никак я не пойму, почему вы так сопротивляетесь, чтобы пошел Малявкин? Что за причина?
– Не верю я Малявкину, – сказал Горюнов. – Не верю, – упрямо повторил он. – Гад он, предатель! Нет таким веры.
– Гад? – переспросил комиссар. – Что ж, это верно. Гад. И все же это определение скорее эмоциональное, чем рассудочное. А чекист – помнишь? – должен иметь горячее сердце и холодный разум. Холодный разум! Запомни. Ты мне вот что скажи: ты дело «Трест» знаешь? Знаком с таким делом?
– «Трест»? – смутился Горюнов. – Это еще при Дзержинском? Слыхать об этом деле приходилось, а изучать не изучал.
– То-то, – наставительно сказал комиссар. – Всем нам надо знать такие дела, учиться на них… При Дзержинском. Правильно. Больше того, Феликс Эдмундович сам, лично, руководил всем ходом этого дела. И мне посчастливилось принимать в нем кое-какое участие. Маленькое, конечно. Юнцом я еще был, помоложе тебя, тоже комсомольцем, только пришел в Чека…
Комиссар задумался, вспоминая прошлое. Потом резко выпрямился, словно встряхнулся.
– Так вот: в чем суть дела «Трест»? Был в двадцатых годах в Москве крупный контрреволюционный заговор. Заговорщики имели обширные связи за рубежом: с белогвардейской эмигрантщиной, с иностранными разведками. Долго рассказывать не буду… Взяли мы одного заговорщика. Матерого. Уж куда какого гада, выражаясь, Горюнов, твоими словами. Допрашивали его, допрашивали. Сначала он запирался, а потом постепенно разговорился. Рассказал все. Все, что знал, конечно. Что же тогда сделал Феликс Эдмундович? А сделал он так: предложил этому «гаду» помочь нам, чекистам, в разоблачении его бывших сообщников и выпустил его, «гада», на свободу. И как он работал, как работал! Какие дела делал! Вот тебе и гад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105