— Зачем так зло! Вы что, хотите настроить его против себя?— По крайней мере он не решится больше болтать мне о своем папочке! — бросила Алина и вся в слезах рухнула на стул.Лучше предоставить фонтану бить. Ведь условились же, что Алина будет с ними ласковой, скажет им что-нибудь вроде: Без вас, мои дорогие, я провела такой грустный день.Но предугадать поведение брошенных жен нельзя. В момент, когда им так нужна нежность, они, не имея возможности сорвать зло на том, кто их покинул, срывают его на ком попало. У Эммы на сей счет уже двенадцатилетний опыт. Несносный человек невероятно быстро делает несносной и вас. Надо внушить этим жертвам, что, чем больше они кричат, тем больше отпугивают тех, кто им сочувствовал, тем скорей отпускают грехи улыбающимся палачам, которые в сравнении с ними ведут себя куда осмотрительней, чтобы не казаться виноватыми. Защищается лучше тот, кто умеет быть сдержанным, организованным и действует с расчетом.— Оказывается, — вдруг говорит Эмма, — четвертое воскресенье будет двадцать шестого числа, на следующий день после рождества. Стало быть, их свидание с отцом не состоится: ведь первая половина каникул принадлежит вам.Алина, еще шмыгая носом после пережитого волнения, оживляется:— Но вторая половина каникул — его. Стало быть, на Новый год дети останутся с ним. — Она нервно всхлипывает и со стоном выкрикивает: — Некому будет пожелать мне счастливого Нового года в полночь.Но Эмма продолжает свою мысль:— А вы не собираетесь съездить в Шамрусс?— На какие же средства? — удивляется Алина, еще не понимая, к чему та клонит.Эмма идет к двери, закрывает ее. Потом возвращается и шепчет:— Ради этого стоило бы занять денег, а то продать кольцо или что-нибудь из мебели… Подумайте! Ваши дети никогда не занимались зимним спортом. Какая была бы радость для них! Но если вы должны делить пополам рождественские каникулы и если еще вычесть время, которое займет дорога, то не успеете вы приехать, как надо уже будет возвращаться. Попросите Луи, чтоб он уступил вам его часть каникул.— Откажет, — ответила Алина.— Вот и замечательно! — восклицает Эмма. — Тогда дети поймут, по чьей прихоти они не смогут порезвиться на снегу. — И, тихо посмеиваясь, она раскрывает свои карты: — Даже если он согласится, все равно не будет выглядеть лучше. Детям покажется, что отец так быстро перестал ими интересоваться… Ну, что скажете?Вместо ответа Алина пробормотала что-то невнятное, заговорщически улыбнулась. Ну и Эмма! Она часто преувеличивает. Она никогда не простит мужчинам, что ей пришлось обратиться к одному из них, чтобы стать матерью, а чтобы вкусить удовольствие — к нескольким другим. Тем не менее Эмма порой может дать полезный совет.— Это, однако, еще не все, — продолжает мадам Вальду. — Но мне пора уходить. Если вы верите моему опыту, Алина…Алина предваряет конец фразы.— Да, — говорит она, — пойду посмотрю, чем занялся малыш там у себя. АПРЕЛЬ 1966 7 апреля 1966 Втиснувшись тучным телом в скрипучее плетеное кресло, Ме пребывала, как обычно, под сенью софоры, подстриженной «зонтом», в глухом углу сада, круто сходящего к Аргосу, мутному, заросшему лохматыми старыми кувшинками, вяло омывающему удлиненные, зеленоватые, морщинистые мели, меж которыми то там, то тут мелькала пугливая серая спинка плотвы. Пе тоже сидел на своем обычном месте — на укреплявшей берег стене, которая едва достигала метровой высоты со стороны салатных грядок, но возвышалась на три с половиной метра со стороны реки, где стена заросла диким левкоем и сколопендрой. А внизу была лодка, из которой уже больше двух недель не вычерпывали воду; настил ее бултыхался в большой грязной луже, напоминавшей о продолжительных весенних дождях, сама же лодка была притянута к нижней перекладине железной лестницы цепью с висячим замком. Но мсье Ребюсто, рассеянно глядя куда-то перед собой, не замечал ничего: ни Аргоса, катящего свои воды направо, под мостик, через который проходила проселочная дорога, ни все еще оголенных деревьев, там, слева, в парке маркиза, не смотрел он даже на свою дочь, растянувшуюся на теплом песке, которая только что сказала:— Кстати, в понедельник было вынесено решение. Дело выиграла я.— Ну и выигрыш! — пробрюзжал мсье Ребюсто. — Выигрывает тот, кто все теряет, пожалуй, лучше не скажешь!— Да, правда, лучше не скажешь! — эхом откликнулась мадам Ребюсто.Алина, всегда такая крикливая, здесь, в Шазе, была очень смиренной, хотя своей матери почти не боялась; мадам Ребюсто, доморощенная Кассандра, умела предсказывать всякие мелкие беды — повышение цен на телятину, опасные последствия сквозняков, — но, когда разражались большие несчастья, она тут же превращалась в агнца божьего, глубоко потрясенного несправедливостью к преданным богу Ребюсто. Но перед Леоном Ребюсто, весьма властно управлявшим не только старой усадьбой маркиза, но и собственным домом, дочка робела. Конечно, она научилась стоять за себя. Она все еще не простила некоторые разговорчики, ходившие накануне ее свадьбы: Ну и повезло Алине, заполучила такого шута, так ей и надо, пусть теперь с ним возится! Ей все еще помнился гнев отца, когда она во время каникул дала ему прочесть письмо от Луи, видимо продиктованное ему адвокатами: Можете всем сказать, моя дорогая! Я к Вам никогда не вернусь. Вы же отлично знаете, я решил снова жениться… У отца побагровели шея, щеки, уши, он крикнул тогда непреклонно и решительно:— Какое бесстыдство! Нет, Алина, ты не воспользуешься этим любезным посланием. Разглашая его, не делая всего возможного, чтобы избежать развода, ты сама становишься его сообщницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89