— Участвовать в выборах? Ну уж нет. Вся эта партийная политика меня не интересует. Но я и так занимаюсь политикой. Разве это не политика — пытаться разрушить стену, отделяющую людей от власти? Соединять воображаемое и реальность? У обычной политики уже есть свои лидеры и свои народные представители. Меня интересует совсем другая политика.
— Ты часто говоришь, что делать свое дело хорошо и с энтузиазмом -это тоже политика.
— Да. Для меня заниматься политикой — значит всеми возможными способами повторять, что нужно прожить эту жизнь с энтузиазмом, что каждый несет ответственность за свою судьбу и не должен перепоручать ее кому-то другому, что в мире любой писатель, как бы он ни был знаменит, играет не более важную роль, чем продавец кокосов или полицейский, который следит на улице за твоей безопасностью. Хотя этот-то как раз вполне может вообразить, что он и есть самый главный.
Для меня заниматься политикой — значит добиваться изменения во всем том, что я называю «Академией», то есть в традиционном, закосневшем, бюрократическом знании, которое считает себя единственным источником мудрости. Это власть избранных. Нужно снова дать свободу творчеству, дать право голоса обычным людям; понять, что не должно быть избранных хранителей знания, которые считают, что звания и заслуги дают им право навязывать свою культуру другим.
Думаю, в этом может помочь Интернет, инструмент, который, несмотря на все таящиеся в нем опасности, способен дать возможность высказаться всем — пусть как угодно коряво. Если власти не испортят Интернет, не подчинят его себе, мне кажется, он сможет стать прекрасным форумом для всемирной дискуссии, в которой никто не будет чувствовать себя изолированным. Думаю, благодаря ему может возникнуть здоровая анархия, которую не смогут контролировать те, кто держит в руках мировое господство. Но может быть, это всего лишь еще одна утопия, в которую мне хотелось бы верить.
— А если бы тебя спросили, как ты относишься к новым освободительным движениям третьего мира, таким, как индейское движение в штате Чьяпас, в Мексике, или бразильское движение Безземельных, что бы ты ответил?
— Я всегда занимаю определенную позицию. Никогда не отказываюсь высказать свое мнение за или против, никогда не отмалчиваюсь, всегда вовлекаюсь в происходящее.
— Так что же ты думаешь об этих движениях?
— Смотря о каких. В Чьяпасе я вижу больше романтики, потому что не знаю их достаточно хорошо. Что касается движения Безземельных, с которым я знаком ближе, должен признать, что есть вещи, с которыми я не согласен. Они, на мой взгляд, не всегда ведут себя последовательно.
(На следующий день Коэльо захотел вернуться к этой теме. Он боялся, что его позиция останется неясна, и беспокоился о том, как воспримут это читатели.)
— Ты сказал, что никогда не отказываешься высказывать свое мнение по спорным вопросам политики, что ты не боишься отвечать за свои слова.
— Это правда, но тут дело в другом. Понимаешь, с тех пор как я стал знаменитостью, все хотят узнать мое мнение о самых неожиданных вещах, начиная со смерти принцессы Дианы и кончая футболом. Ладно еще футбол, потому что я его очень люблю и немного в нем разбираюсь, но есть вещи, в которых я ничего не понимаю, а меня заставляют высказывать свое мнение.
Нечто подобное происходит со мной и в политике. Я не считаю себя чуждым политике, ведь она многое решает в нашей жизни. Нельзя быть равнодушным к политике, потому что иначе другие будут решать за нас касающиеся нашей жизни и наших интересов вопросы. Надо активно в ней участвовать. Но я не профессиональный политик и не специалист по политической философии.
— Но, например, о движении Безземельных не так уж трудно составить свое мнение. У нас много информации, так что речь идет скорее о том, к чему у тебя лежит сердце.
— Дело не только в сердце. Нужно уметь анализировать явления. Судя по всему, это движение началось очень хорошо, с вполне конкретных действий. Существуют огромные латифундии, и вполне логично, что Безземельные захотели занять эти земли и создать новую ситуацию в обществе. У меня недавно брали интервью на эту тему, и моя позиция была предельно ясна.
Но все дело в том, что — возможно, из-за нехватки опыта — в движении происходят вещи, которые мне совсем не нравятся. Например, проводятся неоправданные захваты. В конце прошлого года я лично встречался с лидером движения, Стедиле. Это было на ужине у одного представителя ЮНЕСКО, в Бразилиа.
— Какое впечатление он на тебя произвел?
— У нас была возможность поговорить и обменяться мнениями. Он показался мне очень трезво мыслящим человеком, но, мне кажется, он не совсем адекватно использует в политике свою огромную власть. Я имею в виду традиционную политику. Я боюсь, как бы им не воспользовались правые силы, как это уже случилось с бразильским партизанским движением, которое в определенный момент допустило несколько ошибок и тем самым дало повод правым силам развязать репрессии. Этого же я боюсь и сегодня. Мне кажется, движение допускает некоторые злоупотребления, и это меня печалит и беспокоит. Это может помешать борьбе левых демократических сил, которые набирают силу в стране. Хотя пока и нельзя сказать, что у нас левое правительство.
— Ты не видишь никаких положительных сторон в этом движении?
— Конечно, вижу, поэтому-то мне и не хотелось бы, чтобы кто-то воспользовался его ошибками. Например, я вижу положительную тенденцию в том, что движение, похоже, начинает завязывать отношения с другими политическими силами. Всегда необходимо смягчать жесткость своей идеологии, умея чувствовать момент, в котором живешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53