Не знаю, до чего бы я дошел, если бы продолжил идти по той же дорожке. Возможно, кончил бы так же, как некоторые из моих друзей.
Я тебе говорил, что кокаин — очень опасный, дьявольский наркотик. Но многие люди, агитирующие молодежь против наркотиков, ведут себя лицемерно и безответственно, потому что сами не пробовали наркотиков и говорят вслепую, не зная, о чем речь.
(Кристина вступила в разговор, чтобы рассказать о рекламном ролике против наркотиков, в котором нечто вроде ящерицы проникало в человека через нос и пожирало его мозг. Она сравнила этот ролик с другим, более серьезным, который видела в Англии: там давали советы тем, кто уже употребляет наркотики.
Рекомендовалось, как делать это с наименьшим вредом, пока не сумеешь совсем от них отказаться.)
— Вот это здорово. Надо рассказать одному моему другу, который занимается рекламой. Ни в коем случае нельзя обманывать молодежь. Мне кажется, нынешняя пропаганда больше способствует употреблению наркотиков, чем останавливает.
— Что ты говоришь о наркотиках, когда тебя просят публично высказаться?
— Всегда говорю, что я против, потому что на своем опыте испытал, насколько это опасно. И что я настолько против, что придерживаюсь в этом традиционных взглядов, считаю, что наркотики нельзя легализовать.
Хотя может показаться, что тут есть противоречие. Как я уже говорил, наркотики привлекают прежде всего потому, что запрещены. Но, исходя из моего мучительного опыта, я предпочитаю, чтобы они так и остались под запретом.
Глава VIII. Обращение
«Колокола концлагеря звонили по мне».

В тридцать четыре года Пауло Коэльо, оставив большую часть своих юношеских увлечений, отправился вместе с женой Кристиной в путешествие, в поисках нового духовного пути. И во время того путешествия в самом неожиданном месте, в фашистском концлагере Дахау, он пережил очень сильное духовное потрясение, которое снова и окончательно направило его жизнь в сторону католицизма. Это переживание должно было быть очень сильным, если, спустя почти двадцать лет, глубокой ночью рассказывая о нем автору этой книги, Коэльо не смог сдержаться. Пришлось прервать запись, потому что он расплакался.
— Тебе было тридцать четыре года, когда ты наконец решил стать серьезным человеком, задумывающимся о своей жизни.
— Да, произошло слишком много всего, в моей жизни было слишком много безумств. Моя жена, та, которую я зову безымянной, та самая, которую военные пытали вместе со мной и с которой я так трусливо поступил, ушла от меня. Мой третий брак, с Сесилией, тоже закончился ничем. И вот в 1979 году я женился на Кристине. В один прекрасный день меня выгнали из фирмы «Полиграм», где я тогда работал. Но у меня не было материальных трудностей, мне принадлежало пять квартир, а в банке лежало семнадцать тысяч долларов. Я снова стал испытывать интерес к тому, что полностью изгнал из своей жизни, над которой потерял контроль.
— И ты решил отправиться в путешествие.
— Именно. Я был очень недоволен своей жизнью и сказал Кристине: «Слушай, мне тридцать четыре года, скоро я состарюсь, так что давай жить, давай поездим по миру, будем искать смысл жизни, вернемся в те места, где я бывал в молодости». Так началось наше большое путешествие.
— Куда вы отправились?
— В разные страны, включая Германию. Тогда только что родилась маленькая Паула, моя племянница. Ты ее знаешь — дочка Кристининой сестры. Мы поехали в коммунистические страны. Я оставался верен своим социалистическим идеям и хотел поближе познакомиться с тамошней жизнью. В индийском посольстве в Югославии мы купили машину. А оттуда вернулись в Германию, потому что там жила сестра Кристины.
За машину, которую на самом деле нам не имели права продавать, мы заплатили тысячу долларов. Это был «мерседес» в прекрасном состоянии, очень красивый, только с дипломатическими номерами. Но мы в Германии поменяли номер, и все дела. Это было великолепное путешествие, полное приключений. Мы приехали в Германию, Кристинина сестра жила в Бонне, но мы остановились в Мюнхене, потому что меня всегда очень интересовала Вторая мировая война.
— И вот в Германии вы отправились на экскурсию в бывший концлагерь.
— Да, я ведь никогда раньше не бывал ни в одном из концлагерей, мне было очень интересно туда попасть. Мы отправились в лагерь Дахау. Ты там уже был, так что нет смысла подробно рассказывать. Помню, это было в воскресенье, и, не знаю почему, мы в тот день пошли на мессу. Потом приехали в Дахау, припарковали машину. Кругом никого не было. Было февральское воскресенье, температура ноль градусов, холодный ветер обжигал лицо. Мы вошли. В музее не было никого, даже смотрителя, мы вошли, и все это начало оказывать на меня очень сильное воздействие.
— Действительно, когда в первый раз попадаешь на территорию концлагеря, кровь стынет в жилах. Помню, как видел газовую камеру в Освенциме, в Польше. Этого я не забуду никогда в жизни.
— Я до того дня видел только фильмы, но реальность не имеет с ними ничего общего, все гораздо глубже и страшнее. Там был зал, в котором собирались люди, потерявшие в концлагере кого-то из близких.
Это произвело на меня особенно сильное впечатление, потому что концлагерь принадлежал прошлому, а этот зал был из настоящего. Потом мы зашли в дом охранника и в один небольшой барак. Все кругом выглядело жутко и пусто. А когда вышли, слева увидели противоположную картину: буйная растительность, река, а рядом старые печи-крематории.
— У меня не хватило смелости войти туда, где были печи. Мне кажется, это проклятое место, воплощение человеческого падения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53