Наши пудовые кулаки крушили их, как отбойные молотки. Поле боя покрылось перевернутыми, искореженными кроватями. В воздухе мелькали тумбочки, табуретки. Жутко кричали и выли пострадавшие.
Кто дрался, знает жуткое упоение боя: адреналин перехлестывает через край, бушуют звериные инстинкты, глаза налиты кровью. Беда была рядом – увечье или труп.
Мы с Огольцовым одумались. Драться больше не хотелось. Можно было не сомневаться, что стройбатовцы больше не тронут ребят нашей батареи. Но Воробьев останавливаться не хотел и напал на паренька совершенно другой весовой категории, раза в три легче. Борьба была неравной: два-три мощных удара рукой и ногой – и несчастный рухнул на пол. Но Воробьеву все было мало, сила его ударов нарастала. Мы с Огольцовым, разгоряченные боем, поначалу смеялись над неуемным другом. Но после стало не до смеха, парень уже еле дышал. Я заглянул в лицо Воробьева: глаза бешеные, звериные, пена по краям рта.
Я понял, что с земляком не все ладно, нужно его оттаскивать. Мы схватили его за руки, но он вырвался и опять набросился на бездыханного парня. Тогда мы вдвоем прыгнули на взбесившегося штангиста и скрутили его. Я держал его за волосы и сжимал горло, но даже так Александр пытался напоследок хотя бы ногой достать свою жертву.
...Мы занимались единоборствами в укромных местах – на лесных полянах, в оврагах, подвалах до или после работы и, конечно, по выходным. Мы получали наслаждение и счастье, фантастический заряд энергии от занятий.
Тренеров и литературы по каратэ не было, мы собирали знания по крупицам. Каждый спортсмен старался внести свой вклад. Один пообщался с китайцем, другой выудил что-то у корейца, третий добыл переводную книгу, перепечатанную на машинке, четвертый усвоил какие-то приемы, коды, стойки, которые показал ему моряк дальнего плавания. Все это вносилось в общую копилку с воодушевлением и вдохновением. Наверное, мы вели себя как люди, изголодавшиеся по новой философии.
Тренировки мы всегда проводили в живописных местах. Однажды занимались на дне огромного оврага. Размытые водой откосы вздымались на высоту пятиэтажного дома. Овраг заканчивался обрывом, далеко внизу – Волга. На краю обрыва мы отрабатывали статические позиции: поднимали ногу и максимально долго держали ее на весу. Несколько человек стоят одной ногой на этой высоте, на самой кромке, а другая парит над бездной. Только трепещут на теплом летнем ветру наши черные кимоно и штаны-бананы. Острое, волнующее чувство высоты, полета, опасности! Фантастическая красота! Глянешь вниз – катится великая река, повернешь голову вверх – несутся облака.
На любом занятии была точка счастья, эйфории. После тренировок мы еще долго ощущали подъем: каждый преодолел страх, боролся, стал сильнее! Вот идет толпа заряженных, подтянутых парней со спортивными сумками, все чувствуют себя воинами, бойцами, и все поют! Это состояние не купишь за деньги, его надо пережить, поэтому прохожие глядели на нас, как на ненормальных, качали головами. А мы были как бы и не на улице родного Тольятти, а где-то далеко, высоко!
Главной частью тренировок была работа в парах. Несмотря на подпольный характер этого вида спорта, мы часто устраивали со­ревнования. Навсегда запомнил тревожное ощущение перед боем: а вдруг тебя покалечат, а если будет очень больно? Этот трепет, вибрация перед боем ни с чем не может сравниться. Как только наносится первый удар, это чувство исчезает.
Особенно большая вибрация возникала при встречах с незнакомыми партнерами. Однажды перед поединком я поторопился сказать себе: «Ну, все, этот меня покалечит!». Мой будущий противник выглядел очень внушительно. Свирепый такой, плечистый, мускулистый, со шрамами от пуль, явно бывший спецназовец из «горячих точек». Выхожу на спарринг – и неожиданно легко пробиваю оборону, добиваюсь победы.
Мы еще много раз встречались с бывшими десантниками, спецназовцами и убедились, что их устрашающий вид – это чаще всего декорация. Эти ребята в схватке оказывались просто детьми. Видимо, за время срочной службы трудно сделать из новобранца профессионального бойца, особенно если он до армии не отдал долгие годы спорту.
Да и не сила важнее всего в схватке, а интеллект и дух. Настоящий боец больше похож на вдумчивого шахматиста, который пытается разгадать замысел противника, ведет бой по определенному плану. Бой -это борьба идей, комбинаций, и время на их разработку есть.
Зрителям кажется, что бой – это вихрь, автоматическая работа рук и ног, думать, анализировать некогда. На самом деле это жизнь в другом времени, замедляющемся в сотни раз. Работает прежде всего голова, и борьба заключается в том, кто кого передумает, перехитрит, переиграет. После боя, даже спустя большое время, можно в памяти прокрутить этот поединок, как пленку, в замедленном виде. Явственно виден каждый кадр!
Самые важные схватки помнятся много лет. Опишу подпольный всесоюзный турнир, который проводился у нас в Тольятти. Сюжеты некоторых американских боевиков строятся на том, что на какой-нибудь остров съезжаются бойцы разных школ и ведут поединки не на жизнь, а на смерть. Что-то подобное было и у нас. Созваниваются ребята из разных областей и республик, договариваются о месте и времени, готовятся...
Я тогда работал на Волжском автомобильном заводе мастером. На подготовку отводился месяц. Я беру отпуск и каждый день провожу по две тренировки. Бесконечное повторение одних и тех же приемов, бои в спарринге, пот, кровь. Задача – победить лучших бойцов и остаться живым, непокалеченным.
И вот этот день настал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76