А когда очнулся, долго не мог понять, где он лежит и что с ним случилось. Да, нет ЦК КПСС, нет самой КПСС, но КГБ-то есть, вот в чем дело! В Советском Союзе КГБ был больше, чем ЦК, все решения ЦК принимались только с санкции КГБ, иными словами, теневая, то есть самая опасная часть советской системы, жила, оправляясь после августовского путча. Президент Украины вздрагивал от мысли, чту с ним может сделать система, если он, Кравчук (даже опираясь на «всенародный» референдум о независимости Украины, который он — по требованию «Руха» — не мог не провести), вдруг объявит «нэньку ридну» свободной…
Партийная интуиция подсказывала Кравчуку, что решение о суверенитете Украины должно прийти в Киев из Москвы, ибо движение снизу (или, не дай бог, восстание) это гибель. В узком кругу, особенно на встречах с «Рухом», Кравчук все время кивал на Англию. После нелепой войны в Индии королева Елизавета довольно легко отпускала на свободу свои заморские владения, но в тот момент, когда восстали Фолклендские острова, она послала туда эскадру кораблей. А как — престиж страны! Если Горбачев и Ельцин (больше Ельцин, конечно) вывели из СССР Прибалтику (да так, что в самом Союзе это как бы никто и не заметил), значит, в тот момент, когда Михаил Сергеевич смертельно осточертеет Борису Николаевичу, именно Ельцин выбьет из-под него фундамент, то есть республики, — сам Ельцин!..
Значит, ждать, ждать, не торопиться… Сами придут и предложат. Будет, будет Украина всем государствам как ровня! И он, Леонид Кравчук, будет как ровня — президентам и премьерам, королям и наследным принцам… Японскому императору он будет как ровня, — ничего, да?
А самое главное, он будет ровня Москве, Кремлю, где его столько раз унижали, где Брежнев непонятно зачем раздавил его учителя Петра Ефимовича Шелеста (Кравчук начинал при Шелесте) — теперь здесь в его честь будут маршировать парадные полки!
На какой же, к черту, новый союз рассчитывает Ельцин, — он что, дурак? Кто опять пойдет в это рабство? Нет уж, ребята, вы нас отпустите, а мы вам покажем кузькину мать…
Кравчук сладко зевнул. Пожрать, что ли? Ладно, потом, — он набрал телефон Шушкевича:
— Станислав? Ты где? Ты шо ж не сказал, що у тебя комары як лошади, голова ж моя болит! Да не… не надо присылать, не хочу я, — пойдем в пры-роду, ты ж подывысь, яка благодать…
Погода и в самом деле была сказочная, снег искрил и просился в руки. Здесь, в беловежском лесу, был «заповедник добра», как говорил Петр Миронович Машеров, когда-то хозяин Белоруссии, человек справедливый, хотя и резкий, упрямый, до боли, до слез обожавший эти места. Даже в войну, когда Белоруссия досталась немцам, здесь, в Вискулях, все равно была Советская власть — власть партизан.
«Заповедник добра»… — когда Брежнев приезжал в Минск, Машеров (под разными предлогами) не пускал его в Беловежье, боялся за зубров, их было тогда всего ничего, около сорока штук. Кто знает, может быть, поэтому Брежнев не очень любил Машерова — то ли побаивался его, то ли ревновал к Звезде Героя, которую Машеров получил в войну из рук Сталина… Во всяком случае, в Киев, например, Леонид Ильич приезжал гораздо чаще, а когда Машеров погиб, когда «Чайка» (не его личный бронированный ЗИЛ, который был в ремонте, а резервная «Чайка») воткнулась на шоссе в случайный грузовик, Генеральный секретарь ЦК КПСС хоронить Машерова не поехал, хотя и приказал зятю Чурбанову лично разобраться в причинах этой аварии.
Доктор физико-математических наук, профессор Станислав Шушкевич несколько раз слушал Машерова на партактивах у себя в институте.
Даже став его преемником, Шушкевич все равно не верил, что он его преемник.
Честертон говорил: каждый человек — прирожденный правитель Земли. Нет, Шушкевич не мог без начальника над собой, — не мог! У него всегда были начальники. Он не умел рассчитывать на себя самого, не привык. В президентской гонке 90-х годов побеждали в основном те господа (бывшие товарищи), кто соединял в себе все комплексы своего народа, своей маленькой республики-страны. Гамсахурдиа в Грузии — самый яркий пример. Снегур в Молдове — не менее яркий. Почему все-таки выбор пал на Шушкевича? Никто не знает. Может, он был известен в Союзе так же, как был известен, скажем, Василь Быков, автор «Альпийской баллады» и «Круглянского моста»? Хорошо, может быть, он был известен в своей области, в физике? Парадокс ситуации заключался в том, что Станислав Шушкевич был выбран Председателем Верховного Совета Беларуси только (только!) потому, что он на самом деле просто был как все. Депутатов избирала улица, и Шушкевича избирала улица; они, депутаты, видели в Шушкевиче самих себя, он был похож сразу на всех — оказалось, что это и есть его главное достоинство. В Шушкевиче непостижимым образом сочетались гоголевский Городничий и типичный советский коммунист. Он действительно не мог без начальника, только начальник ему был нужен настоящий, статусный, из Москвы, из Кремля; рядом с таким человеком, только рядом с ним профессор Станислав Шушкевич действительно чувствовал себя Председателем Верховного Совета!
Кравчук гулял у подъезда:
— Станислав, у тебя морилка есть? Перебить же треба, с подвала прут!
— Надо ж… а я думал, у нас все как у людёв! — Шушкевич за руку поздоровался с Кравчуком. — Изведем, поганцев, я команду-то дал…
Кравчук и Шушкевич зашагали к лесу.
— Других жалоб нет, Леонид Макарович?
— Да яки жалобы!..
Солнце, солнце, сколько же в нем добра! Поразительно все-таки, что может сделать один солнечный луч с душой человека!..
— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство…
На крылечке домика Машерова стоял Бурбулис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85