Я представляю себе скважины. Множество горизонтальных скважин в земле, подобных кротовинам, которые оставляет за собой трактор, когда протаскивает в заболоченной почве подземный снаряд. По таким же кротовинам мы будем пропускать подогретый пар, получаемый в нашей атомной установке. Вот перспектива, Амас Иосифович! Какова?— Какова? — переспросил академик. — Нет, в самом деле какова! — и он решительно подошел к Маше, крепко обнял и поцеловал ее в щеку.— В комсомольцы запишусь. Новую целину поднимать будем! Весь Дальний Восток! Какой будет блаженный край с отогретой землей! Черные березы, виноград, тигры, может быть, обезьяны, лимоны и пшеница… моря пшеницы…Сердце у Маши бешено колотилось.— У меня все готово для опыта, Амас Иосифович, — еле выговорила она.— Так включайте же! Живее включайте! — скомандовал академик. Глава шестая. И СНОВА БАРЕНЦЕВО МОРЕ! И снова Баренцево море!Как далекие детские образы, вставали перед глазами Жени бегущие крутые волны. Сколько смутных, полузабытых впечатлений, сколько воспоминаний! Галя, мальчики, Гекса… К горлу подкатывается комок. Чувствуешь себя опять совсем маленькой…Корабль «валяло» с борта на борт. Свинцовые, зеленоватые на скатах, кипевшие на верхушках пеной гигантские валы бесшумно подбирались к кораблю, но не ударялись о борт, а ныряли под киль. Казалось, они уходили вглубь, но на самом деле они поднимали корабль. Судно взлетало, словно на гору, чтобы в следующее мгновение опуститься в низину. Палуба убегала из-под ног и накренялась Женя никак не могла по ней ходить, цеплялась за переборки и реллинги.Вот она, стихия Феди! Третьи сутки Женя и Алеша на корабле, в трюмах которого — оборудование завода-автомата и холодильные машины для его отопления.К обеду и ужину капитан приходил в кают-компанию последним, уходил первым. С Женей и Алешей он был приветлив, но ни разу не встретился с ними на палубе, не зашел ни к одному из них в каюту, не позвал к себе.Женя издали часто наблюдала за ним, стоя на палубе. Вот и сейчас она заметила на мостике фигуру капитана. Ветер развевал его брезентовый плащ. Вскоре капитан скрылся за штурманской рубкой. Теперь Женя стала смотреть выше мостика и увидела белую толстую веревку, протянутую над палубой. Не сразу догадалась, что это обледеневшая антенна.Неожиданно к Жене подошел радист в щеголеватом кителе.— Вам письмо, — сказал он, протягивая конверт.— От кого? — заволновалась Женя. — Что-нибудь случилось?— Не могу знать. Это ж не радиограмма, — значительно произнес радист. — Это ж письмо.Женя рассмеялась:— Ну, конечно, романтик! Нашему Ивану Гурьяновичу, отпетому коротковолновику, мало утреннего радиопривета со Слонового Берега, нужна еще и голубиная почта.— Что вы, Евгения Михайловна! Какие ж это голуби? Обыкновенное радио. Интереснейший радиоприбор. Счел бы за радость показать его вам. Воспроизводит точную копию исписанного листа, который лежит в Москве перед другим радиоаппаратом.— Нечто вроде фоторадиограммы? — спросила девушка, нетерпеливо вертя в руках странный конверт.Но радист, украдкой взглянув на собеседницу, принялся пространно рассказывать, что эта фоторадиограмма получается сразу в запечатанном виде. Внутри заклеенного конверта — бланк, на котором остается след от записывающего луча, свободно проходящего через бумагу конверта.— Так что не могу знать, от кого и о чем, — закончил радист.Женя на ветру разорвала конверт. Он взвился и исчез на пенном гребне.Знакомый почерк отца:«Пересылаю тебе, девочка, письмо, адресованное на академию, в расчете, что я передам его по назначению. Пользуюсь случаем обнять тебя, моя ласковая и жестокая дочурка, покинувшая отца на столь долгий срок».Письмо, написанное по-английски, было… от Майка.Женя знала французский и немецкий языки, но с английского переводила лишь со словарем, которого под рукой не было.Майк! Кто он теперь? Вот повод снова встретиться старым друзьям — Феде и Алеше.И Женя направилась к капитанскому мостику. Едва она взошла на трап, как услышала за собой странный звук. Словно что-то упало и со звоном разбилось. Девушка оглянулась. По накренившейся палубе перекатывались ледяные осколки.Ничего не поняв, Женя стала подниматься на мостик, но на последней ступеньке нерешительно остановилась. Перед капитаном стоял радист и докладывал, что обледеневшая антенна порвалась. Он просил разрешения тотчас исправить повреждение.— Нет, — решительно возразил радисту Федор. — Снасти обледенели. Сорвешься. Побудем без радио.— Поймите, Федор Иванович, я не могу, — взмолился радист. — В эфире сейчас лекция по физике из института. Я ж радиостудент! Если провалюсь на экзамене, кто ответит?— Сорвешься в море — капитан ответит.Радист уныло прошел мимо Жени. Федор заметил девушку и пригласил ее взойти на мостик.— У вас неприятности, а я хотела… — чуть смущенно начала Женя. — Сегодня былым юным туристам надо собраться. И знаете, вчетвером…Федор поднял брови. Он не понял: кто четвертый?Женя помахала письмом:— Майк!Федор улыбнулся, верно вспомнил веснушчатого рыжего парнишку.— Совпадение, — сказал он.— Вовсе нет. Просто первый закон Арктики: «Кто раз побывает в ней — всю жизнь будет стремиться на север». Потому и мы здесь с вами, потому и от Майка письмо. — Она улыбнулась.Мог ли далекий американец ожидать, что поможет прояснению отношений между друзьями!Друзья эти, слегка настороженные, но искренне заинтересованные письмом, собрались в каюте капитана.Женя окинула взглядом строгое жилище Феди. «Жестковатый диван вместо койки. Вплотную — письменный стол. На стене у иллюминатора раскачивается маятник — отмечает крен судна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141