Глянул на них
снова Самый Первый министр да и спрашивает:
-Кто желает в поддержку принятого решения выступить?
Вскочил тут толстый Первый министр, что по правую руку от Самого Первого
сидел, и давай рот раскрывать. Только конструкторы как ни старались - ни
слова не услышали. Встроили они себе недавно в уши устройства специальные,
чтобы речи бессодержательные не пропускали, вот эти устройства и сработали.
Потом выступил тощий Первый министр, что по левую руку от Самого Первого
сидел. И толстому хлопали, и тощему хлопали, а конструкторы так ни слова и
не услышали. Тут как раз секретарь с решением отпечатанным подоспел и по
знаку Самого Первого министра его зачитал. А в решении том говорилось:
казнить конструкторов наутро, а за что про что казнить - о том ни слова.
Тут же снова полицейские налетели, руки конструкторам вывернули да в
темницу их отвели.
Оправились немного конструкторы и стали думать, как же им теперь из
такой лютой беды выбраться. Да сколько ни думали - ничего придумать не
сумели. Наконец, наступила ночь. И вдруг распахнулась дверь темницы и
входит в окружении свиты толстый Первый министр, что по правую руку от
Самого Первого сидел. Поставили ему посреди темницы стул с ножками из
чистого золота, сел он, грозно посмотрел вокруг - всех как ветром сдуло.
Только он да конструкторы в темнице остались. Спрашивает он их тогда
голосом грозным:
-Правда ли, что вы и есть те самые знаменитые конструкторы Трурль и
Клапауций, которые все, что угодно, сделать могут?
-Правда,- выступил вперед Клапауций,- Мы и есть знаменитые конструкторы
Клапауций и Трурль, и все, что угодно можем сделать, и даже более того.
Только прикажите, господин Первый министр.
Нахмурился тот и говорит голосом еще более грозным:
-Знайте же, презренные, что я теперь Самый Первый министр, потому как
прошлого Самого Первого мы за милость, к вам проявленную, подвергли
критике. Надо было вас немедленно казнить, а не ждать до утра.
Ужаснулись тут конструкторы, но сказать ничего не сказали, только
спросили:
-А за что же такое нас казнить?
-Нарушили вы, конструкторы презренные, секретный Указ о том, что о нашей
Пасти ни говорить ничего нельзя, ни спрашивать, ни даже намекать на то, что
она сущствует, ни слышать, как кто-то говорит, спрашивает или намекает,
потому что нет ее вообще, а наказание сей Указ нарушившему только одно -
смертная казнь.
Еще больше ужаснулись конструкторы, даже говорить ничего не стали. А
Самый Первый министр на дверь темницы оглянулся и говорит голосом уже не
таким грозным:
-Есть у меня для вас работа. Если сумеете хорошо выполнить, я, может
быть, вас и помилую. Нет - пеняйте на себя.
-Только прикажите,- отвечают конструкторы,- А мы уж себя покажем.
Им бы только до инструментов своих, в ракете оставленных, добраться, а
там даже Самый Первый министр не страшен.
-А задание у меня такое будет: нужно укротить нашу Пасть немного, чтобы
не пожирала она столько добра всяческого. Справитесь?
-Так ваша милость,- Клапуций отвечает,- Справиться-то мы, конечно,
справимся, но мы же не знаем пока, что это за Пасть такая.
-Пасть эту мы сами нашли и сами выкормили. Была она вначале маленькой
совсем, окурком заткнуть можно было. Но мы ей погибнуть не дали, кормили
всем самым лучшим, ничего для нее не жалели, все отдавали. И вот теперь она
так выросла, что грозится нас самих вместе с планетой нашей пожрать, если
мы ей пищи достаточно не добудем. Чем только мы ее ни кормим - ей все мало,
она только еще больше вырастает и еще страшнее становится. Отвечайте
немедленно: можете вы ее аппетиты укоротить, или же приказать вас казнить
немедленно?
Подумали немного конструкторы, посоветовались, потом Трурль вперед
выступил и говорит:
-Знаем мы рецепт один. Только нужно, чтобы нам инструменты наши
доставили и работать бы не мешали.
-А что это за рецепт такой?- с подозрением Самый Первый министр
спрашивает.
-Надо ее голодом уморить. Только это теперь не просто будет, придется
хитрость применить.
-Э-эээ,- говорит тут Самый Первый министр,- Вы, я вижу, так ничего и не
поняли. Был уже у нас один такой, что Пасть нашу дорогую уморить хотел,
когда она еще не такой страшной была. Да только мы его вовремя разоблачили
и самого же Пасти и скормили. Не-ет, нам нужно, чтобы и Пасть была, и нам
самим при Пасти не так страшно было.
Хотел тут Клапауций сказать, что быть такого не может, что по всем
законам Пасть такая либо может расти беспредельно, либо от голода погибнет,
но Трурль вовремя ему на ногу наступил и, вперед выступив, сказал:
-Мы,- говорит,- Величайшие из конструкторов. Все, что угодно сделать
можем, и это сделаем. Доставьте нам наши инструменты, а остальное - не ваша
забота. Будет и Пасть у вас, и вы при Пасти будете.
Только он это сказал, как распахнулась дверь в темницу, и ворвались в
нее полицейских сотня да тюремщиков сотня, да солдат сотня, а за ними вошел
тощий Первый министр, что по левую руку от Самого Первого накануне сидел.
Схватили они конструкторов и толстого Самого Первого министра, вмиг
руки-ноги им связали и на пол бросили. А тощий Первый министр вокруг них
бегает и кричит, что он теперь Самым Первым стал, потому что заговор против
дорогой Пасти раскрыл и страшное преступление предотвратил. А еще кричит,
что надо всех злоумышленников казнить немедленно, не дожидаясь, пока
машинистки приговор отпечатают.
Выплюнул Трурль песок, что в рот ему набился, и закричал:
-Так ведь Пасть и вас сожрет в конце концов.
1 2 3