Ведь каждая новая крупица знаний пробуждает в природе и
людях силы, дотоле неведомые, и никто не может с достоверностью сказать
заранее, сможет ли он совладать с этими силами. Самым мудрым и стойким
свойственно ошибаться и переоценивать свое могущество, свойственно
сохранять наивную веру в то, что разбуженные ими силы останутся им
подвластными. Что уж тут говорить о молодости, которая стремится одним
прыжком овладеть всеми тайнами мира? Да и как можно заставить себя
остановиться и оглянуться на возможные последствия, если все самое
интересное, самое волнующее там, впереди? Я не знаю ни одного из тех, кто
сумел достичь истинных вершин в познании и был бы в то же время в
молодости осмотрителен и осторожен. Как знать, быть может, именно
неосмотрительность и является истинным залогом способности достичь
вершины, а тот, кто привык постоянно оглядываться, неизбежно остановится
на полпути и повернет обратно? Хотя кто в силах подсчитать, сколько
дерзких и неосмотрительных срывается в пропасти и гибнет в стремительных
потоках?..
Но не буду без нужды отвлекаться. Как ты знаешь, меня одно время
чрезвычайно интересовали таинства черной магии, и кое-что в этой области я
постиг в совершенстве. Было бы нелепо каяться сегодня во всех грехах того
времени, но поверь: если бы мне было суждено прожить жизнь заново, никогда
вновь не решился бы я открыть Черную Книгу. Никто не знает, какие беды
ждут его на жизненном пути, но я убежден, что самое страшное, самое
непоправимое из того, что со мной случилось и что мне еще предстоит
пережить, берет свое начало именно из этого поступка.
Так вот, углубляясь в изучение таинств черной магии, я некоторое
время уделял пристальное внимание одной из самых важных ее частей -
сотворению кадавров. Смею тебя уверить: в этом деле я достиг подлинного
совершенства. В умении творить кадавров я, пожалуй, смог бы поспорить с
самим Магом Арриканом, да простится мне упоминание его зловещего имени. Но
искусство это, хотя и требует от овладевающего им больших знаний и
большого умения, в корне своем совершенно бесплодно и бесполезно, ибо
никто еще из мудрых и великих не сумел найти употребление кадавру для
благого дела. Те же, кто создавал их для целей темных и злых, сами
подписывали себе смертный приговор, ибо недолговечна мудрость, обращенная
во зло.
Конечно, создавая своих кадавров, я и в мыслях не держал того, чтобы
использовать их для собственного возвеличивания. Ты помнишь, наверное, что
даже в то смутное время моей жизни, когда поставил я перед собою такие
цели, никогда не брал я на вооружение силы нечистые. и не потому даже, что
стремился я возвыситься над миром, используя лишь допустимые в нашем кругу
средства, - желание возвеличиться не останавливается обычно перед
применением любых средств, - а попросту потому, что слишком хорошо памятны
всем нам случаи, когда мудрые теряли разум, пытаясь воспользоваться этим
страшным оружием. Достаточно вспомнить хотя бы Реггинса Долледского,
кадавра-мага, который убил и расчленил своего хозяина и создателя Ликра
Мудрого и долго творил злодеяния, прикрываясь его именем и его обликом,
чтобы понять, что только начисто лишенный разума решится вновь вступить на
этот путь.
Так вот, достигнув в умении творить кадавров совершенства, я потерял
к этому делу интерес и был настолько беспечен, что не позаботился должным
образом о ликвидации всех последствий своих опытов. И вот теперь, увидев
снятое с пальца кадавра кольцо, услышав о скрытом под ним знаке Двойного
Круга на пальце чудовища, я понял, что именно один из сотворенных мною
тогда кадавров стал причиной стольких бед для несчастных жителей лесного
края. Вспоминая теперь то время, я понимаю, что возможностей исчезнуть из
поля моего зрения у кадавра было вполне достаточно. Хотя бы во время
землетрясения, которое тогда почти полностью разрушило Окургирд, или
пожара в моей башне, когда граф Трекил со своими вассалами осадил ее -
именно при этом пожаре и пропало кольцо, которое я держал на ладони. Тогда
я посчитал что все, чего я лишился, сгинуло в пламени - как оказалось, я
ошибался.
Короче, какие бы причины не удерживали меня от поездки, моим долгом
было бросить все и помочь людям, оказавшимся по моей отчасти вине в
бедственном положении. И потому, дослушав до конца рассказ странника, я
сказал, что назавтра мы отправляемся с ним в обитель. Предложив ему
отдохнуть перед дорогой, я поднялся наверх и стал собираться в путь. С
собой я решил взять одного лишь Грэда, ибо, как ты понимаешь, никто из
слуг моих, даже те, что слыли искусными воинами, не смог бы помочь мне в
предстоящей схватке. Да и не чувствовал я себя вправе рисковать их
жизнями, тем более, что грех сотворения этого кадавра лежал на моей
совести.
Выехали мы еще до рассвета, захватив с собой помимо двух вьючных
лошадей еще шесть запасных, чтобы двигаться со всевозможной поспешностью,
и уже через шесть дней показались вдали заснеженные хребты Андергана, а
еще через два дня тяжелого пути по лесным тропам предгорий оказались мы
под стенами обители. Произошло это вскоре после захода солнца, и у ворот
встретила нас напряженная тишина. Но лишь привратник понял, кто прибыл в
обитель в столь поздний час, как ворота тут же распахнулись, и все старцы
высыпали из своих келий, чтобы приветствовать нас.
1 2 3 4 5 6 7