Хотя бы потому, что уж он-то точно ни на
что не надеется.
Но почему?
-Чверк,- спросил я осторожно,- Ты веришь, что нас могут
спасти?
-Нет конечно,- он ответил совершенно спокойно. Мне бы такое
спокойствие.
-Почему?
Я не думал, что он ответит, что сможет сказать что-то
вразумительное. У гвеногов слишком многое происходит на
подсознательном уровне. Там, где людям нужны объяснения и
доказательства, гвенгам достаточно веры. Очень экономичный способ
познания мира - но как же трудно порой бывает нам понимать друг
друга!
Но он ответил. Ответил так, что у меня мороз по коже прошел.
-Все цивилизации, с которыми мы встречались, погибли. От одной
и той же причины - существа, их создавшие, слишком плохо понимали
друг друга. Вы, люди, не первые предложили гвенгам помочь с
генетической трансформацией и сделать каждого из нас в итоге
гораздо умнее, чем сейчас. Но, к счастью, мы давно уже поняли,
что это - путь к гибели. Существует строгое соответствие между
разумностью индивидуума и степенью взаимопонимания между
индивидуумами, и нарушение этого соответствия неизбежно ведет к
гибели. Мы, гвенги, по воле эволюции достигли такого
соответствия. А вы, к сожалению, как и все остальные народы,
которых мы знали, обречены. Рано или поздно вы освободите такие
силы природы, которые погубят вас же самих. И наша с тобой гибель
здесь, в этой Полости - лишь проявление этого универсального
закона. Ведь если бы люди поняли, способны были понять, что ты
войдешь в нее, нас бы непременно спасли.
Вот ведь черт! Мне и ответить-то было нечего. Я даже и
вообразить не мог, что гвенги способны так вот логично и понятно
все объяснить. А мы-то думали, что они просто слишком рано
остановились в своем развитии, мы-то вынашивали проекты помощи,
проекты ускорения их биологической эволюции. Где нам было понять,
что гвенги, раскрыв причину бессмертия, сознательно остановились
в развитии. Их бессмертие - во взаимопонимании. Они ведь и в
самом деле понимают один другого гораздо лучше, чем при всем
желании понимают друг друга люди. И не будучи очень умными по
отдельности, гвенги все вместе оказываются гораздо разумнее всех,
с кем их когда-либо столкнуло время. Мы же рядом с ними - как
толпа разноязычных дикарей, вознамерившаяся построить вавилонскую
башню. Толпа, способная лишь погибнуть под ее развалинами.
-Почему же вы не объясните этого людям?- спросил я наконец.
-Это ничего не изменит. Это только лишит вас надежды,- ответил
Чверк, и такая безнадежность прозвучала в его голосе, что завыть
от тоски захотелось. Или мне это только показалось? Как может
транслятор передать такую безнадежность?
-Мы пробовали объяснять,- снова заговорил Чверк,- Раньше. Тем
же акарам, к примеру. Это не помогло. Все они погибли, так и не
достигнув необходимого взаимопонимания. Они искали выход - но,
видимо, не там. А мы ничем не могли помочь им...
Он замолчал. Молчал и я. Меня такое вдруг охватило отчаяние,
что захотелось немедленно остановить машину, опустить руки и
ждать смерти. Но инстинкт самосохранения - могучая сила. Разумом
я уже отключился от управления, разумом я уже понимал всю
безнадежность нашего положения, вообще безнадежность
существования дальнейшего, даже если бы чудо вдруг произошло,
даже если бы мы вырваться отсюда сумели. А инстинктивно продолжал
вести машину дальше, продолжал выбирать оптимальный маршрут,
чтобы не упустить зону контакта за горизонт. Но совсем об этом не
думал. Отключился совершенно. Только о Зойке думал. Только о ней.
Вспоминал, лицо ее представлял, голос... Я же, оказывается,
все-все помнил, с самой первой нашей встречи. И до самой
последней...
Не знаю, сколько времени так прошло. Не помню. Может, час.
Может, десять часов. Помню только, как очнулся от того, что все
вокруг изменилось. И сразу почему-то понял - вот оно, спасение.
Подсознанием понял. Только потом уже разглядел, что снова
горизонт стал вверх уходить, стягиваться над головой в точку -
яркую, как звезда. А впереди, во тьме кромешной, проход открылся.
Решились все-таки. Рванули заряд, и часть Полости снова с
внешним миром соединилась.
Все-таки, значит, решились.
Тут уж мне не до посторонних мыслей стало. Времени в обрез, да
и обстановка, скажу вам, не располагала к посторонним
размышлениям. Проход открылся у самой зоны контакта, и я едва
успел подобраться к нему за те полчаса, пока энергия взрыва
диссипировала через горизонт в Полость. Выбросило нас в паре
сотен километров от точки входа и едва не засосало назад, как уже
потом, при анализе выяснилось.
Только через три часа нас со спасателя обнаружили - там же
после взрыва черт те что творилось. Я к тому времени, как на борт
спасателя попал, уже плохо соображал - и нагрузка последних дней
сказалась, и дозу получил солидную. Но не дал себя сразу в
саркофаг уложить, до самой базы держался. Хотя и плохо помню, что
вокруг творилось. Потом только вспомнил, как Конрад Грибов,
начальник спасателей, чуть не в ухо мне кричал:
-Ну и девка же у тебя! Кто бы рассказал - не поверил бы. Она
же из всех нас тут душу вытряхнула, она же заставила-таки нас
рвануть этот заряд. Меня заставила - ты понимаешь?! Сам я никогда
бы не решился.
Но тогда все это не доходило до моего сознания. Тогда я одним
только и жил - скорее на базу. Я же чуть люк в шлюзовой камере не
выломал. Шагнул вперед - а Зойка уже на шее висит. И в слезах
вся, даже говорить не может. Только минут через пять успокоилась
немного и заговорила. Почти неразборчиво - но я понял:
1 2 3 4 5 6