Инди еще раз посмотрел вокруг — песок, один песок. Даже представить себе невозможно, что эта земля может хранить что-либо столь ценное, как Ковчег завета.
Он вернулся к грузовику и достал лопату. Землекопы стояли рядом, готовые начать раскопки, их лица были черны от загара. Как им удается существовать в таком пекле! — поразился Инди.
К нему подошел Салла, в руке он держал лопату.
— Они сюда могут заявиться только в случае, если Беллок поймет, что роет не в том месте. Иначе, чего им тут делать?
— Фашисты всегда найдут, чего делать.
Салла улыбнулся. Он повернулся и посмотрел вдаль: перед ним на многие мили расстилалась голая пустыня.
— Может быть, но только не в таком Богом забытом месте, как это.
Инди воткнул лопату в песок.
— Наверное, ты прав. К тому же, Беллоку потребуется официальное распоряжение в трех экземплярах, подписанное в Берлине. — Он взглянул на землекопов. Приступим!
Они принялись с энтузиазмом копать, выгребая песок и отрываясь только затем, чтобы напиться теплой воды из бурдюка. Так они работали до наступления темноты, пока небо над их головами не погасло. Однако и потом прохладнее не стало, от песка по-прежнему шел жар.
Беллок сидел в своей палатке, барабаня пальцами по столу, заваленному картами, рисунками Ковчега и бумагами с расчетами. Он был в мрачном настроении, в глубине души предчувствуя неудачу. Особенно раздражало его присутствие Дитриха со своим подхалимом Гоблером. Беллок поднялся, подошел к умывальнику и плеснул в лицо воды.
— Пропавший день, — сказал Дитрих. — Пропавший день…
Беллок вытер лицо полотенцем и налил себе в стакан глоток коньяка. Он взглянул на Дитриха, затем на Гоблера, эту мелкую сошку, бегающую за Дитрихом словно собачка.
Дитрих, воспользовавшись его молчанием, продолжал:
— Мои люди работали как проклятые весь день — и для чего? Скажи мне, ради чего?
Беллок отхлебнул коньяк и ответил:
— Если основываться на данных, которые я имею в своем распоряжении, то расчеты верны. Но археология— это не точная наука, Дитрих. Мне кажется, ты не совсем это понимаешь. Может так случиться, что мы найдем Ковчег в соседнем зале. Но, возможно, мы до сих пор не обладаем какой-то важной информацией.
Он пожал плечами и допил коньяк. Ему всегда были противны немцы с их мышиной возней, и его невероятно раздражало то, как они вились вокруг него, словно ожидая от него каких-то чудес. Сейчас, однако, он понимал их настроение.
— Фюрер требует, чтобы мы постоянно докладывали ему об успехах, — сказал Дитрих. — Он не отличается терпением.
— Могу напомнить тебе о нашем разговоре с фюрером, Дитрих. Разве я давал какие-нибудь обещания? Я просто сказал, что мы, вероятно, можем рассчитывать на успех, больше ничего.
Никто ему не ответил. Гоблер поднялся со своего места. В свете керосиновой лампы его тень показалась Беллоку неожиданно грозной. Гоблер сказал:
— Девчонка может нам помочь. В конце концов, эта штука была у нее много лет.
— Точно, — согласился Дитрих.
— Сомневаюсь, что она что-то знает, — возразил Беллок.
— Можно попробовать, — настаивал Гоблер.
Беллок сам себе поразился. Почему их угроза расправиться с девушкой вызывает у него такое неприятие? Они вели себя с ней как подонки — пугали пытками, хотя ему было ясно, что она ничего не знает. Откуда у него эта слабость к ней, удивился он, потом взглянул на Дитриха. Как они все трепещут перед своим замухрышкой фюрером, наверное, во сне только его и видят; хотя, еще вопрос, видят ли они вообще сны, ведь воображение у них отсутствует начисто.
— Если ты не хочешь заняться девчонкой, Беллок, то у меня есть кое-кто на примете. Он сразу выяснит, что она знает.
Беллок, не желавший демонстрировать свои слабости, промолчал. Дитрих подошел к выходу, позвал кого-то и через минуту в палатке появился Арнольд Тохт. Он вошел и выбросил вперед руку в фашистском приветствии. В центре его ладони виднелся след от ожога в виде солнечного диска.
— Эта женщина…— начал Дитрих. — Мне кажется, ты знаешь ее, Тохт.
— Да, — ответил тот. — На этот раз мы узнаем ее планы.
— И отмстим за старые раны, неожиданно срифмовал Беллок, глядя на след от ожога.
Тохт смутился и быстро опустил руку.
Только когда стемнело и бледная луна взошла над горизонтом, оттенив густую синеву ночи, Инди со своими помощниками закончили работу. Они зажгли факелы. Диск луны слегка затуманился, на него стали наползать тени облаков; в небе вспыхнули молнии, электрические разряды зигзагами пронзали небо, появляясь словно бы ниоткуда.
Землекопы вырыли глубокую яму, и неожиданно на дне ее показалась тяжелая каменная дверь. Какое-то время все молчали. Потом принесли из грузовика инструменты и, кряхтя и сопя — работа была не легкой, — принялись ее открывать. Когда дверь наконец-то поддалась, за ней они обнаружили подземный зал. Колодец душ. В глубину он был футов 30, стены покрывала резьба и загадочные иероглифы. Потолок поддерживался огромными статуями— хранителями этого священного места. Все сооружение вызывало благоговейный трепет, в свете факелов оно выглядело бездонным, и в этой бездне, как в ловушке, была заключена сама история.
Они приблизили факелы к отверстию и заглянули вниз.
Свет достиг дальнего конца зала, где находился каменный алтарь, на котором стоял каменный же ларец. Пол был покрыт каким-то странным темным ковром.
— В ларце должен находиться Ковчег, — сказал Инди. — Но я не могу понять, что лежит на полу.
Вспыхнула молния, своим светом озарив дно Колодца. Инди вздрогнул и выронил факел из рук, который упал вниз. И сразу же из глубины донеслось шипение потревоженных змей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51